Открываю глухие ворота дома и
пропускаю вперёд Гектора. Ротвейлер как-то странно ведёт носом и,
порыкивая, слишком резво переходит на бег. Несётся на задний двор,
словно ему мало двухчасовой пробежки.
Шагаю к дому по витиеватой дорожке и
выравниваю дыхание. Рукавом утираю пот со лба и щурюсь от
слепящего, оранжевого диска, готового вот-вот закатиться за
горизонт. Холодный апрельский ветер быстро остужает не только
промокшую одежду, но и разгорячённое бегом тело, заставляя ускорить
шаг.
Отпираю входную дверь и оглядываюсь.
Собаки так и нет. Еле слышно доносится рычание и какой-то неясный,
приглушённый грохот.
Спускаюсь по небольшой лестнице и
огибаю дом.
— Гек, какую кошку ты там опять
загна...? — обрываюсь на полуслове и с отвисшей челюстью взираю на
весьма необычную… кисулю, что так искусно обезоружила моего лучшего
бойца.
Девчонка лет
семнадцати-восемнадцати, тяжело дыша, сидит прямо на земле,
опершись спиной о стену дома. Таращит на меня настороженный, даже
загнанный взгляд и гладит огромную чёрно-рыжую бестолковку Гектора.
А тот, в свою очередь, почти со щенячьим поскуливанием виляет
хвостом и лижет маленькую грязную ладошку.
Даже не само появления этого чуда на
заднем дворе дома меня удивляет, а её, мягко говоря, растрёпанный
вид, словно она с кем-то сражалась не на жизнь, а на смерть. Губа
разбита в двух местах, кровь уже запёкшаяся и размазанная,
«украшает» нижнюю половину лица и часть шеи. На скуле виднеется
наливающийся кровоподтёк, всё руки испестрены грязными царапинами,
будто она, не разбирая дороги, мчалась сквозь непролазный лес.
Рыжие длинные волосы всклокочены и спутаны вместе с мелкими ветками
— хвойными иголками и листвой. Да и одета она для апреля слишком
беспечно — лёгкий спортивный костюм серого цвета, испачканный в
земле и старых листьях. За спиной тёмно-синий рюкзачок.
— Та-а-ак, — подхожу ближе и сажусь
на корточки, внимательно рассматривая её, — ну и от кого ты…
Громкий, нетерпеливый стук по
металлическим воротам обрывает меня. Оглядываюсь, а девчонка
мгновенно вздрагивает и мёртвой хваткой вцепляется мне в руку.
— Не выдавай меня, прошу! — тихо и
торопливо произносит, вперив в меня испуганный, молящий взгляд
зелёных глаз.
На какой-то момент зависаю на этом
отчаянном просительном взоре. А после оглядываюсь и замечаю под
крышей в нескольких метрах стопку пластиковых перевёрнутых стульев.
Поднимаюсь под напряжённый пристальный взгляд кисули и иду под
навес. Вытаскиваю один стул и ставлю рядом с ней. Осторожно
приподнимаю девчушку и замечаю исказившееся болью личико. Она,
щадя, подволакивает правую ногу и тяжело опускается.
— Посиди пока здесь, — говорю ей и
поворачиваюсь к Гектору. — Гек, охранять!
Ускоряю шаг и иду к нетерпеливым
визитёрам, продолжающим настырно долбить по воротам. Открываю дверь
и вижу мужика лет тридцати пяти с коротким светлым «ёжиком» на
башке и кривым, неоднократно сломанным носом. Суёт мне в лицо фото
рыжей девушки, робко улыбающуюся со снимка.
— Видел её? — басит и косится за
ворота.
Приближаю снимок к себе,
рассматривая изображение.
— Красивая, — отвечаю и машу
головой. — Актриса, что ль, какая-то или блогерша? Хотя у меня на
лица память хреновая.
Он смотрит на меня, как на идиота,
лезет внутрь куртки и достаёт визитку.
— Если увидишь, набери.
— Обязательно, — беру визитку. — А
что она натворила-то?
Но бык молча разворачивается и
направляется к соседнему дому, от которого отходит его сородич.
Закрываю ворота, прячу визитку и
быстро возвращаюсь на задний двор.
Как только девушка видит, что я один
резко выдыхает, расслабляясь. Прикрывает глаза и как-то странно
начинает заваливаться набок.
Еле успеваю подхватить.
