Сознание мутно возвратилось к ней. Она тихо застонала и попыталась осмотреться. Кругом тёмная, наводящая ужас вода, впереди серая мужская фигура, уткнувшаяся носом в лобовое стекло моторки, одетая в толстую куртку и лохматую ушанку из-под которой развевались пряди спутанных смоляных волос. Рядом с ней устроился какой-то усатый ускоглазый мужик в старой замасленной фуфайке. Ей стало не по себе от своих соседей.
– Чё, деваха, пришла в себя? – шевельнул усами рядом сидящий. – Мы это, как его, нашли тебя возле дороги. Валялась ты, как мешок с песком. Если б не мы, сдохла бы, наверное, была бы твоя душенька уже где-то там, – он ткнул пальцем в мрачные тучи, лениво ползущие сверху. – Метнулся от тебя какой-то чёрный. Шут его знает, толь мужик, толь кто, не разобрали мы.
Этого чёрного она не забудет всю жизнь, ведь он в неё бесцеремонно ворвался, утверждая, что является пришельцем. Он нашёл её в ресторане, где она в свой обеденный перерыв пила флэт уайт и ела рибай, который всегда готовили к её приходу. Она с наслаждением жевала стейк и в это же время мучительно размышляла о своём предназначении на Земле.
И тут-то появился незнакомец. Он зашёл и сразу устремился к её столику, усевшись в свободное кресло, вздохнул, искоса на неё поглядывая:
– Такие красавицы на Земле, у нас подобных нет. Ида, ты уникальна. Ты даже красивее Елены Троянской.
Она отвернулась к окну, проигнорировав его взгляд. «Ещё мне сумасшедших знакомых не хватало, надо от него избавиться», – помрачнела она и даже не удивилась, что он назвал её по имени.
– Не надо от меня избавляться, давай просто дружить. Я с другой планеты.
– Тебе барашка не нарисовать? – съязвила Ида.
«Хотя вряд ли он меня поймёт», – тут же подумала она.
– Барашек пусть останется там, где его поместили, а я прилетел за тобой.
«Телепат что ли? – сдвинула Ида миндальные чуть широковатые брови над большими голубыми открытыми глазами.
– Да, я читаю мысли, но это неважно. Я прилетел забрать тебя. Ты предназначена для меня.
«Ненормальный какой-то», – дожёвывала Ида последний кусок рибая, уставившись на незнакомца. – Как бы мне от него отделаться?»
Но отделаться от него ей так и не удалось. Он прицепился к ней и шёл по пятам по осеннему асфальту, шурша берёзовыми листьями, пока она не зашла в бизнес-центр.
Офис, в котором она работала, наводил на неё отчаянную муть. Ида сидела целый день за компьютером, окружённая стеклянными перегородками от других сотрудников, как, впрочем, и они от неё. Ей это место казалось безвылазной колбой, которая давила ей на психику:
– Как невыносимо здесь сидеть, – повторяла она сама себе.
– Не преувеличивай, не забывай, что ты работаешь. Так делают все на свете люди. Нормальные причём и не ленивые, – тут же успокаивала она себя.
Встреча с коллегами была только на кофе-паузе, с 10:45 до 11:05, а потом опять стекло и редко мелькающие силуэты за ним. Единственной крупной вылазкой в течение дня был обед в ресторане, где Ида могла целых сорок минут посмотреть в окно и понять, что она не робот, а живой человек. А ей хотелось быть нужной социуму, приносить людям пользу.
– Вот для чего я живу? Для кого? Сама же для себя. Утро. Кофе. Автобус. Укладка в салоне красоты. Офис. – загибала Ида на руке пальцы. – Бассейн три раза в неделю. Ой, ещё же обед в ресторане. Иногда шопинг, иногда вечерние посиделки с коллегами. Неплохо пристроилась. И не стыдно? Никакой пользы от меня, – говорила Ида сама себе.
Несколько лет назад она считала, что её офисная жизнь важна для общества и без её вечных подсчётов и вычетов не проживёт никто, но случилось странное – Ида сама не заметила, как потеряла свою значимость и вместе с ней потеряла себя. В жизни было безупречно замечательно всё. То, к чему стремилась некоторые её коллеги, у неё уже имелось: финансовая стабильность, пятикомнатная квартира с дорогим ремонтом и, самое главное, – спокойствие души и сердца. С тёткой, сестрой отца, она побывала почти во всех странах мира. Чуть больше десятка лет она так жила. Что вдруг произошло с внутренним миром, Ида не могла понять и не могла дать отчёта самой себе. Какая-то непонятная тоска стала заполнять сердце, щемящая боль непонятно откуда, непонятно зачем, как ядовитая змея, вползла в её жизнь, разрушила её мирное и спокойное течение и начала точить её изнутри, съедая радость и довольство собой и жизнью. Она перестала ощущать позитивные эмоции от крошечных моментов в жизни: от чашки кофе по утрам, от присутствия подаренного коллегами большого плюшевого медведя в квартире, который раньше своей оптимистичной коричневой мордой с выпуклыми чёрными глазами поднимал ей настроение. Всё это куда-то исчезло.
