Прошло уже более десяти лет с того дня, когда я медленно взбирался в гору, на вершине которой в тени раскидистого тутового дерева стояла маленькая палатка. Солнце клонилось к закату, и величественные горные вершины, окружавшие прекрасную долину Кашмира, мягко сияли в лучах заходящего солнца, будто облитые расплавленным золотом. Была середина лета: зелень полей и лугов, лесов и равнин, великолепие озёр очаровывали и захватывали дух. Внизу спокойная гладь озера, до которого, казалось, рукой подать, отражала мягкую красоту закатных красок вечера. Повсюду царила та особая тишина, при которой всё словно застывает в оцепенении, и даже человеческий ум, который без сомнения является самой беспокойной и шумной вещью на свете, как бы замирает, растворяясь в этом покое. Добравшись до вершины, я увидел группу молодых людей, спокойно сидевших полукругом перед пустующей асаной под деревом. Лишь лёгкий шелест листьев и травы нарушал эту завораживающую тишину. Казалось, даже овцы и козы, что паслись неподалёку по обоим склонам горы, застыли в неподвижности. Я присоединился к группе этих молчаливых незнакомцев, и вскоре покой и тишина окутали и меня. Через некоторое время я заметил, что в палатке возникло какое-то движение. Вскоре полог её раздвинулся, и перед моим взором предстала величественная фигура человека, облачённого в охровые одежды саньясина. Он занял место на асане, а мы все встали и поклонились ему. Мне он показался похожим на ровно горящее пламя, свет которого излучал невыразимый покой и внутреннее блаженство. Глаза его отражали тишину его ума. Это был Чандра Свами. Я влюбился в него с первого взгляда.
Я стал ходить к святому всё чаще и чаще, и очень скоро стал постоянным его слушателем. Каждый раз я ощущал невыразимое очарование и всю необычайность Чандры Свами. Он раскрывался мне, словно цветок, медленно развёртывающий свои лепестки один за другим. Вечер за вечером Чандра Свами рассказывал нам множество интересного: о Боге, об отречении, о чистоте ума, о Самоосознании, о разных святых и саньясинах. Я и раньше много читал и даже слушал рассказы духовных людей об этом, но никогда не испытывал того, что возникало во мне тогда, когда начинал говорить этот молодой садху. Самые трудные для понимания вещи он объяснял так понятно и просто, что всё сразу же становилось предельно ясным. Он прекрасно говорил, очень убедительно и искренне, ибо исходил из того, что знал и испытал на собственном опыте. В этом был секрет его очарования. До этого я лишь раз был так же глубоко захвачен и взволнован: это произошло, когда я встретил святого Свами Лакшмана Джу, известного у себя на родине и за её пределами как Ишварсварупа. Это был славный кашмирский учитель, принадлежавший к линии преемственности великого Абхинавагупты и Уптпалы.
Чандра Свами продолжал регулярно проводить беседы под тутовым деревом, и очень скоро число его слушателей и приверженцев стало быстро увеличиваться. Он казался воплощением Бхагавана Вьясы, вновь пришедшего в этот мир для помощи людям, потерявшим духовные ориентиры в мрачный век Кали. Тот, кому хоть раз посчастливилось услышать его, приходил к нему вновь и вновь. Его прямота и открытость, его любовь, доброжелательность, искренняя преданность Всевышнему производили на всех неизгладимое впечатление. Даже те, кто не верил в Бога, после встречи со Свамиджи начинали задумываться о своём отношении к жизни. Будет небезынтересно вспомнить, как проходили эти беседы. Обычно они начинались как-то спонтанно, не было никаких формальностей, никаких церемоний, ни следа какого-либо академизма. Начиналось всё как бы само собой с какого-нибудь банального разговора о заботах повседневной жизни. Но достаточно было маленькой искры, чтобы пламя разгорелось. Свамиджи говорил до тех пор, пока вечер не сменялся ночью, и тогда звёзды и луна также присоединялись к аудитории.
