Конец апреля. В устье Майнваяма тепло чувствуется только в середине дня. Солнце начинает греть, и свет его настолько ослепителен, что без темных очков можно потерять зрение. Снег не осел, нет ни проталин, ни темных пятнышек даже на южных склонах. Яркий свет и первые лебеди – пока единственные признаки весны.
Лебеди кричат совсем близко, прямо под обрывом. Метрах в тридцати внизу на незамерзающей глади куюла шесть птиц выглядят большими серыми кучами перьев. Над краем обрыва малахай выделился пятнышком в несколько сантиметров, но и этого для них больше чем достаточно. Резкий клич, отличный от переговорного, в секунду поднял всю стаю. Отлетев от опасного места с километр, они сели на открытую ветру излучину Ачайваяма, прямо на лед.
По ряду холмов набили тропу росомахи. Волк проложил свою цепочку вольным зигзагом. Неплотно сжатый кулак свободно умещается в отпечатке лапы.
Куропачи разделились на пары и уже поделили участки. Самцы с красными роскошными бровями на чем свет костерят человека за непрошеное вторжение в свои владения. Самки ведут себя скромнее: сидят неподвижно, затаившись и издавая короткие и тревожные «ко-ко-ко» только перед взлетом, если слишком к ним приблизишься.
В марте была корализация – разделение табуна на плодовую часть – рэквит (самцов, яловых маток) и молодняк – пэчвак. Пэчвак в нескольких километрах. Пастухи определяют расстояние с исключительной точностью двумя словами – «близко» и «далеко». В любом случае можно пилить на вездеходе час-два, а можно и полдня, а то и целый день.
Бригада рэквита живет в тонкой брезентовой палатке – весна пришла, нечего нежиться и таскать с собой тяжелую меховую, ей место на складе.
Около палатки на ветках ольхача, разложенных на снегу, краснеет оленье мясо. На тонких гибких палочках, воткнутых в снег, сохнут пыжики. Отел в самом разгаре. Пастухи весь световой день в табуне, и все равно отходов не избежать. То табун чего-то испугается, бросится бежать и обязательно задавит нескольких новорожденных. То мать отказывается от малыша; то просто слабый родился, не может сам о себе позаботиться, лежит, смерти ждет. Слабым в тундре места нет. И лисичка не прочь полакомиться свежатинкой. И ворон тут как тут. Поди узнай, он мертвого стал долбить или еще живого. Оленеводы приносят телят и оставляют у палатки, дальше ими занимается Люся, жена бригадира Алексея Опылло, чумработница. Она же готовит, сушит шкурки, разделывает туши, следит за одеждой, топит печку, ходит за водой. Встает раньше всех, ложится позже всех. Ей лет тридцать, а выглядит на сорок. Женского в ней – только пол.
Дальше пыжики идут по усмотрению бригадира. Львиная доля – в совхоз на склад, по одному-два – пастухам. От пастухов небольшая часть – на одежду, а остальное – мельгитанам за водку. Такса: бутылка – пыжик.
К вечеру вездеход обслужен. Относительно. На нем всегда работы невпроворот. Завтра выедем и доедем. Опять же, если ничего непредвиденного не случится. Кто его знает, что у него на уме.
Собрались уже все. Вельгоша – главный зоотехник, Ольха – оленетехник, Алексей – бригадир, Паша – учетчик и два молодых пастуха. Люся сидит на корточках у печки, колдуя с дровами и кастрюлями. Вовремя ставит полные миски и забирает порожние, постоянно наполняет кружки чаем. Чай наливает чаще всего она, изредка мужчины, но только сами себе. Посередине палатки стоит столик на коротких, сантиметров десять-пятнадцать, ножках, небольшой, покрытый фанерой. Вокруг него все расположились: кто – поджав ноги под себя, а кто – лежа. Пастухи едят варево из крови – коричневую густую массу, пахнущую довольно вкусно. Мельгитане есть ее не могут. Для них бульон с ребрышками и кусочками грудинки. Изредка перепадают языки как дань уважения гостям. После варева по мискам раскладывается вареное мясо. Ни одна кость не выбрасывается, все складывается обратно в миски. Люся потом все куда-то убирает, но нигде не валяется ни одной косточки. Культ оленя почитается всеми. Как она моет посуду, лучше не смотреть. Миски ставятся на стол чистыми, ну и слава богу. Посуда алюминиевая, только чайники и кружки эмалированные. Все общее. Индивидуальные только кружки и ложки мельгитан, привезенные с собой.
