— Янка! А ну-ка быстро прекрати распускать свои сопли!
— Н-не м-м-о-гу!.. — захлёбываясь собственными слезами, скомкано
ответила я, продолжая бездумно реветь в подушку, которую, кажется
уже можно было выжимать.
— Нет, я не пойму! Что значит не могу?! У тебя, что краник
окончательно прорвало?
Ответом ей было моё сдавленное мычание.
— Ну всё! Щас я тебе его быстренько починю! — резво проговорила
подруга, а затем начала меня щекотать.
Я взвизгнула и захлебываясь слезами, вперемешку с накопившимися
соплями, посмотрела на этого монстра, именуемого моей подругой. И
главное ведь, она не сдавалась!
Вот уже, как три недели я беспрестанно хлюпаю носом и хожу с
опухшим лицом, словно алкоголичка без перерыва на тайм аут, в виде
трезвого рассудка. А Крис, до сих пор продолжает читать мне
нотации, готовить еду, и что самое главное - не даёт уйти в
окончательный мозговой шторм.
— Крис! Прекрати наконец! — Я не выдержала и вскрикнула,
посмотрев на подругу.
— Что именно? Пытаться вытащить тебя из трёхнедельного запоя
собственными соплями? Или же перестать тебя кормить и покупать
очередные пачки с платками? Как же тогда ты будешь жить?! Ведь
загнешься!
Я насупилась, в очередной раз шмыгнув носом. Затем перевела
взгляд на валяющиеся платки, которые были повсюду. Буквально
повсюду! На столе, на кровати, на полу, даже на книжных полках!
Мои скомканные, беленькие платочки, как напоминание
случившегося, как напоминание о разрыве в моём сердце…
— Ну так, что? Может сделаем передых? А то я боюсь такими
темпами, здесь все твоей горечью обрастёт, и куда нам потом
деваться? — усмехнулась она, игриво изогнув бровь.
— У подруги горе, а тебе лишь бы квартира осталась в
презентабельном виде! — вытерев следы от мокрых дорожек и
высморкавшись, укоризненно пробормотала я.
— Правильно! Иначе, где мы потом будем с тобой устраивать
вечеринки?
— Вот знаешь!.. Ты неисправима Захарова!
— Ну так уж и годы не те! — Она развела руками, хихикнув, а
затем поднялась с места. — Идем, горе ты мое луковое. Я там суп
сварила, между прочим куриный.
Я тяжело вздохнула и кое-как замотавшись в теплое оделяло,
поплелась за ней следом, на кухню.
Крис стояла возле плиты и разливала по тарелкам золотистого
цвета - суп. Стоило тарелке оказаться у меня прямо под красным,
распухшим носом, как я втянула аромат куриного бульона с зеленью,
лапшой и яйцом.
«Вкусно…» — скомкано подумала я и нахмурилась.
Голова раскалывалась, а в горле до сих пор стоял комок.
— Слушай, Янчик, ну правда, сколько можно страдать по этому
козлу, а? Ты же совсем никакая. Посмотри на себя: бледная, как
поганка, осунувшаяся, и вон, — Она обвела пальчиком мою хмурую
физиономию, — морщины вдобавок. Слезы, Данилова, плохо влияют на
кожу!
— Да плевать я хотела на всю эту красоту, — раздражённо ответила
я и шмыгнула носом.
— Это ты сейчас так говоришь! А потом? Вот как ты потом
собираешься парня себе искать, если в двадцать один будешь
выглядеть, как шарпей!
Я негодующе посмотрела на Захарову, сидящую напротив меня, а
затем представила эту картину. Непроизвольно скривилась,
ужаснувшись, но тут же ответила:
— А к чёрту этих парней...
— Э-н, нет! Ты что? В старые девы решила податься!?
— А хоть бы и так! — выпалила я, порывисто кинув ложку в суп. Та
со звоном упала на дно тарелки, брызнув солеными капельками мне
прямо в лицо.
Я нахмурилась и слезы вновь, непроизвольным потоком хлынули из
моих глаз.
В голове, кажется, до сих пор отчётливо звучали его последние
фразы, которые, словно иголочки, медленно и так старательно
пронизывали мое сердце, разделяя на мелкие части. По чуть-чуть,
постепенно - они входили все глубже и создавали неимоверную боль.
Боль, что все это время таилась в сердце и лишь на миг
притуплялась…
