Где-то в скалистых фьордах варяжского залива мой дом. Был мой дом. Море наступает, и вход в него, наверное, сейчас глубоко под водой. Столько лет, веков, столько событий, войн – всё могло случиться. А я, живу, мотаюсь по свету, то там, то тут. Вся наша жизнь игра – это про меня. Когда живешь так долго, нельзя привлекать к себе внимание, надо оставаться в тени, но не участвовать в жизни народов, мира – не моё кредо. Я словно «серый кардинал», который переставляет шахматы, не прикасаясь к ним руками. Много чего было за эти годы, но тот день буду помнить вечно, пока живу.
Наше племя жило обособленно от других. Мы были не просто веды, а веды-шайтуны. Главным нашим сокровищем была пещера, расположенная в глубине фьорда. Посторонний не смог бы туда войти – вход был невидим: обыкновенная отвесная стена, испещренная, бороздками ручьев, льющихся сверху, но если шагнуть на один из двенадцати выступов на ней, открывается узкий вход, с лестницей, ведущей глубоко вниз. Ошибешься с выступом, сверху посыплются камни и смерть неминуема. Каждый из племени был там, когда ему исполнялось двенадцать лет. Водят туда, по одиночке, старцы, чтобы представить богам и узнать предназначение на земле: кому-то китов ловить, а кому-то богу служить. Бог один – Один, но у него есть помощники, поэтому мы говорим – боги.
Вот и я, в своё время, шагнул в проём следом за старцем. Когда он закрылся, вдоль стены вспыхнули факелы, и мы начали спускаться вниз. Сколько шли, не помню, но долго. Голова кружилась, перед глазами возникали радужные пятна, стало тяжело дышать, а в голове застряла мелодия рожка, которой меня провожали в путь, из селения к пещере. Наконец, почувствовал свежий морской ветер, в голове прояснилось. Вошли в грот с высоким потолком, под ногами светился пол, словно ледяной: под ним скользили в воде тени то ли морских рыб, то ли тюленей. Старец приказал мне стоять посередине грота, а сам вернулся к лестнице. Почувствовал холодный пронизывающий ветер, пробирающий меня до костей, и я замерзая, словно погрузился в сон, не имея возможности крикнуть или позвать на помощь. В голове только одна мысль: «Неужели так будет вечно?», и услышал эхо: «Вечно, вечно».
Когда пришел в себя, в гроте было тепло, у стены сидел старец и спал. Решил обойти грот: посмотреть, что тут есть интересного. Страха не было. Вдоль стен, в нишах, стояли серебряные гробы, вся поверхность который была испещрена рунами и инкрустирована драгоценными камнями. Их было двенадцать. Один стоял поодаль от остальных, он был каменный, а, может из окаменевшего дерева, тоже покрыт рунами, крышка была чуть сдвинута, и оттуда шел свет. Любопытство было мне не занимать, решил подойти поближе и заглянуть внутрь. Крышка сдвинулась очень легко, гроб был пуст и непонятно откуда шёл свет. Этот свет, как радуга, заполнял всё его внутреннее пространство. Сам не зная почему, опустил туда руку, свет коснулся её, и я вскрикнул от нестерпимой боли. В этот момент в моем мозгу как будто просверлили дыру и туда хлынули видения, осознать или описать которые не был способен: скорость их мелькания была выше моего понимания. Стало вдруг легко, потому что почувствовал весь этот мир и одновременно страшно, узнав каким может быть его конец. Этого секундного мгновения хватило, чтобы изменить всю мою жизнь.
Старец проснулся от моего крика, схватил меня за ворот рубахи и потащил к лестнице. Я не сопротивлялся, и был рад оказаться наверху, чтобы забыть всё, что тут произошло. Дома меня посадили под замок, не давали ни с кем общаться, даже с отцом и матерью, и держали так почти месяц. Периодически, навещал совет старцев и задавал вопросы. Я честно на них отвечал, от чего они становились мрачнее и уходили. Через месяц меня опять повели в пещеру. Когда подошли к предполагаемому входу и нажали на выступ, проём не открылся, но, слава богу, и камни сверху не упали. Старцы сказали, что после меня, вход в пещеру не открывается, поэтому и привели: может у меня получится её открыть. Тщетно.
