Сделав несколько размашистых шагов к дивану, я встретилась с
этим мужчиной взглядом, выдохнув с облегчением, когда до моего
одурманенного тревогой и ревностью сознания, наконец, дошло, что
обжимается с полуголой нимфой НЕ Левицкий.
Идиотка несчастная!
Как я могла вообще подумать о таком?
Паша бы так со мной не поступил…
Он просто… перенервничал из-за смерти отца. Ожидаемо, что сейчас
ему хотелось побыть в одиночестве… И я должна была уважать это его
желание.
Только зачем он тогда пригласил всех этих людей? Неужели мы не
могли провести последний день старого года вместе? Спокойно
поужинать и лечь спать.
С этими мыслями я поднялась на второй этаж, каким-то шестым
чувством улавливая – муж находится в своей старой спальне…
Я не ошиблась, стремительно распахивая незапертую дверь, и делая
несколько шагов к нему на встречу.
Паша сидел в кресле за письменным столом. Сердце ушло в пятки,
заметив, что он в той же футболке, в которой уехал из дома
несколько дней назад…
С растрепанными волосами, лишенными своего привычного блеска
лицо моего любимого мужчины было покрыто жесткой щетиной.
Что же произошло?
- Паш… Ты… ты здесь… Я волновалась, – пробормотала я, подходя
ближе к его столу.
Из окна спальни открывался шикарный вид на заснеженный пруд и
садик. Они были окрашены первыми лучами закатного солнца.
- Почему ты сидишь здесь один?
Я осеклась, когда Паша поднял на меня свои впалые красные
глаза-щели. Он выглядел жутко. Будто за все эти дни не сомкнул
глаз…
- Полторы бутылки виски и пара таблеток допинга располагают к
культуре и созерцанию.
Пара таблеток допинга…
Только сейчас я обратила внимание, что перед Пашей на столе
располагалась целая батарея каких-то бутылочек и склянок, не говоря
уже о графине, наполненном янтарным алкоголем.
- Па-а-ш, что это? Что ты принял?!
Он не ответил, потерянно улыбаясь, и глядя куда-то сквозь меня.
Складывалось впечатление, что сознание моего мужчины находилось
далеко за пределами этой комнаты.
Но… где?
- Это… Это наркотики? – тихо спросила я, почувствовав неприятное
покалывание в желудке.
Снисходительный смешок.
- Да брось, Маш… Мысли позитивно! – произнес он, слегка
растягивая слова.
Я не узнавала этого Пашу.
Ну, точно… находился «под кайфом».
Боже, да что же он узнал в тот вечер?
Какая информация могла довести его до такого состояния?!
Отчего-то я была уверена, что дело не только в смерти Романа
Константиновича…
- Откуда у меня здесь наркотики? Я же не драгдиллер! – Левицкий
лающе хохотнул, откидываясь на спинку кресла.
- Но… это не ты, Паш… – потерянно прошептала я. – Не ты…
- Вот он я, Машенька. Вот настоящий Павел Левицкий. Тупой мажор,
прожигающий свою жизнь. Все вернулось на круги своя. У нас ведь был
фиктивный брак…
Фиктивный.
Рубанул по сердцу.
- А мне казалось, мы полюбили друг друга? – с придыханием
спросила я, вцепившись пальцами себе в запястье. – Разве нет?
Повисла самая страшная пауза в моей жизни, ведь следующий
его ответ мог означать приговор.
- Возможно, я бы смог тебя полюбить, Маш, но… Я не умею любить.
– Паша медленно поднял руку, так, будто хотел прикоснуться ко мне,
но… передумал, сжав ей горлышко графина.
Он пронзительно заглянул мне в глаза.
На миг что-то вспыхнуло в его взгляде.
Что-то щемящее. Искренне. Родное. Из той нашей жизни.
- Я сломан, Маш, – пробормотал он. – Поломанный я. До основания.
Ни хера уже не поделаешь. Меня нельзя починить. Я ненавижу
собственное отражение. И жизнь свою ненавижу… Гниль… Одна сплошная
гниль…
- Но мы же были так счастливы, Паш… – беспомощно прошептала, под
удары мечущегося в предсмертной агонии сердца.
- Да, мне было хорошо с тобой, Машенька. В постели особенно… Я
душу вкладывал в этот секс. Мы можем продолжать…сколько хочешь.
Если тебя такое устраивает, я не против, – тихо сказал он.
