2007 год
Эсмигюль расцвела в свою двадцать первую весну. Восточная
красавица - волосы цвета вороного крыла, густые, длинные до самой
поясницы, глаза черные, как ночь, губы - точно нежные и бархатистые
лепестки роз. И вся она была ладная, стройная и сложена прекрасно -
так что парни оборачивались ей вслед, а подруги говорили, что она с
такой красотой самая первая выскочит замуж.
Так и вышло. Сердце свое Эсмигюль отдала Имрану - мужчине
двадцати пяти лет, с которым познакомилась на свадьбе родственницы.
Он был двоюродным братом жениха, Эсмигюль - троюродной сестрой
невесты. Они сидели за одним столом прямо напротив друг друга, к
концу большого тоя обменялись телефонами, а на следующий день он
пригласил ее на свидание. Для выпускницы факультета менеджмента и
маркетинга это были первые отношения и первая большая, настоящая
любовь.
Спустя полгода, Эсми стояла в белоснежном платье перед
свекровью, которая в разгар веселья отвела ее в сторонку, погладила
по щеке и ласково сказала:
-Ты такая куколка, джиним (с уйгурского - дорогая). Так
Имранчику с тобой повезло, красавица, - она поправила ее фату, но
не отпустила, а продолжала придерживать пальцами кончик. - Я с
мамой твоей уже поговорила. Ты не переживай, через это все
проходят.
-Да, я понимаю, - щеки Эсмигюль вспыхнули от того, что свекровь
затеяла разговор о первой брачной ночи.
-Вот и хорошо, что понимаешь. Я в комнате положила новую
упаковку постельного белья. Как все пройдет, ты простынь аккуратно
убери. Утром придут тёти, посмотрят.
-Кого посмотрят? - в ушах Эсми начало звенеть. -Меня?
-Да нет, простынь. Ты разве не знаешь традиций? - улыбнулась
мать мужа.
-Знаю, - голос предательски дрогнул. - Но в нашей семье никто ее
не показывал.
-А в нашей показывают. Мама твоя уже в курсе. Ты с ней поговори,
она тебе все расскажет. Ну все, кызым, - она сжала ее вспотевшую
ладонь. - Надо вернуться к гостям.
Через несколько минут Эсмигюль сидела в комнате отдыха ресторана
и дрожала как осиновый лист от страха. По правую руку сидела
подружка невесты - кореянка Вика Ким, по левую - двоюродная сестра
Софья.
-Это какой-то сюр, - сокрушалась Сонечка. - Мы что в каменном
веке? Откуда она вообще вытащила эти традиции?
-Какой-то “Клон”* на минималках, - добавила Вика. - Помните, как
Жади заставили показать эту простынь, а она уже не девочка.
-Я - девочка, - горестно вздохнула Эсми.
-Конечно-конечно, милая, - пыталась подбодрить ее сестра и
погладила по плечу.
-Эсми, я тебя обыскалась! - в комнату ворвалась мама, а за ней
тетя Наташа - жена родного дяди Эсмигюль и мать Софьи. - Что она
тебе сказала?
Мама села на место Сони и обняла дочь.
-Только чтобы я утром показала простынь каким-то тетям. Апа
(уйг.-мама), у нас же никто так не делал?
Мама молчала.
-Или делал?
-Наша сторона никогда этого не требовала, - объяснили она. - Но
пару наших девочек проверяли. Я просто возмущена, что Юлтуз сразу
об этом не сказала. Это так не делается. Надо было тебя
подготовить. А она с бухты-барахты все решила, ко мне подошла ее
сестра и спросила: “Кто из ваших завтра придет”?
-Насиба, но это так неправильно, - покачала головой тетя Наташа.
- Эсми вся дрожит от волнения.
-Так и я об этом. Высказывать ей прямо на свадьбе я не хочу, но
раз она так любит традиции, то предупредила бы сразу, чтобы я
ребенка подготовила, - мама развернулась к Эсми и взяла ее за руки.
- Кызым (доченька), ты главное не волнуйся. Все через это
проходят. Мы с тобой уже говорили о том, что тебя сегодня ждет
-Да, я помню. Но теперь еще страшнее.
Мама попыталась подобрать нужные слова, чтобы успокоить дочь.
Она никогда не говорила с ней о том, что сама через это прошла в
день своей свадьбы. Но тогда, в 80-е к этому относились, как к
должному. Теперь же в странах Средней Азии и Кавказа, где еще
существовала эта традиция, ее считали пережитком прошлого. Но
нет-нет вытаскивали из чулана. Кровь на белом полотне говорила о
том, что невеста сохранила невинность до свадьбы. Девушку, как и ее
родителей, хвалили и одаривали. А если крови не было, несчастную
могли выгнать с позором, и тогда она становилась изгоем.
