Чанышев Амир и Наташа Удальцова (Лейла)
Вновь созданный мир рушится у меня на глазах…
Два дня пришлось морочить дяде голову, делать вид. Изображаться, с пеной у рта доказывать, что не в курсе в каком направлении сбежала «золотая» рыжая девчонка.
Друзья прикрыли.
Дядя поверил.
С лёгким сердцем возвращаюсь домой.
Уже на подходе, во дворе, заподозрил неладное, обнаружив калитку, распахнутую настежь.
– Не припомню ни одного дня, когда бы лампочка не горела во дворе. С какой радости она перегорела именно сейчас, когда в доме появился новый житель?
Если только… Сердце набирает обороты, пульс стучит так громко, что отдается в висках.
Врываюсь в дом, большими шагами преодолеваю расстояние до дверей собственной спальни. Включаю в комнате свет. Пусто.
Не может быть! Касаюсь пальцем прикрытого окна, с готовностью распахивается без дополнительных усилий. Свежий ветерок обдает мое уставшее лицо.
Злость топит меня.
В собственном доме живут предатели, не выполняющие мою волю.
Широким шагом направляюсь в комнату, где живут мать со старшей дочкой Лилией.
Безжалостно включаю свет.
– Пожар! Встаём! – рычу громко.
Как по команде открывают глаза, недовольно хлопают ресницами.
– Пожар! Ой! Детей буди, – причитает мать.
– Сиди. Нет пожара. Лейла сбежала. Кто из вас помог ей? Калитка, свет во дворе, окно в комнате? Кто пособник?
Обе опускают глаза в пол, молчат.
– Как тебе не стыдно? Мама! Чему учишь детей? Неповиновению собственному отцу?
– Я не виновата, – шепчет мать и по щекам бегут слезы. – Дожила, собственный сын унижает меня ради потаскушки.
– Не смей так говорить о На.., – вовремя осекаюсь, – о Лейле!
– Она не Лейла! Она не может носить это имя! – неожиданно взрывается дочь, бежит ко мне, падает передо мной, обхватывает мои колени тонкими руками, плачет навзрыд.
– Папочка, пусть она идет в город. Она нам не нужна! Пожалуйста, проживем без неё!
– Значит, это ты!? Разочаровала отца, – я зол, меня бомбит. Но понимаю, что рядом со мной не враг, а моя собственная дочь.
Моя кровь и плоть.
Мой ужасный, упрямый характер.
Друзья в шутку зовут меня Упоротым. К сожалению, дочь унаследовала эту дурную черту.
Если двойняшки Зехра и Зухра – копии матери – мягкие, нежные, уступчивые, женственные. Одним словом, настоящие девочки-девочки. То старшей было бы лучше родиться мужчиной, воином. А так намучается с ней будущий муж.
Гляжу на дочь, постепенно мое сердце согревается. Глажу ее по голове, поднимаю на ноги.
– Лиля, послушай, Лейла не замена твоей матери. Я не предаю ее память, по-прежнему люблю. Но нам надо жить дальше. Слышишь меня? Мама никогда не вернётся…
– Никогда? – слабый шепоток у меня за спиной. Оборачиваюсь. Там застыли темноволосые малышки.
– Никогда, – впервые признаюсь им. – Никогда…
Во дворе хлопает калитка. Вскидываю глаза на окно.
– Будьте здесь, – выбегаю во двор. Замираю, встречаясь взглядом с ней… с моей новой Лейлой.
Дышать нечем. От переполняющих эмоций спёрло в груди, ком застрял в горле.
Чувствую за спиной сбившееся дыхание Лили и матери. Понимаю, что не должен показывать им, как сильно счастлив возвращению беглянки.
– Ваша? – интересуются мужчины.
– Моя… Спасибо, что нашли. Сочтёмся, – пожимаю мужчинам руки. С чувством выполненного долга, уходят прочь.
– Лейла, я же просил не выходить из дома одной. Если бы потерялась?.. – в моём голосе столько боли, что девушка озадаченно глядит мне в глаза, явно не понимая, ругаю я ее или горько сожалею. Если бы потерялась, я бы страдал, – заканчиваю фразу у себя в мыслях.
Бросаю колкий взгляд через плечо. Мать с дочкой тут же исчезают за дверями дома, оставляя нас одних.
– Наташа, – шепчу девушке в ухо. – Что ты натворила? Если бы тебя нашли люди дяди Акима? – И забрали у меня, продолжаю фразу мысленно.
