– Тань! – Оля заглянула в комнату, с осуждением смотря на меня.
Да. Я лежу. Снова. Больше делать было нечего от слова совсем. Телефон под запретом. Выход на улицу практически под запретом. Нет, само собой, покидать квартиру я могу, но…
А куда мне здесь ходить? Друзей в столице у меня почти нет. А те, с кем я общалась когда-то… нет. Даже если бы папа оставил мне мой мобильный, сомневаюсь, что я начала обзванивать старых знакомых.
Все давным-давно живут своими проблемами, семьями, детьми… Вот, как Ольга. Стоит, сопит хмуро, даже руки на груди скрестила.
– Ты так на работе только не делай, – улыбнулась я, перекатываясь со спины на живот. – Пузико видно.
– Чёрт! – выкрикнула сестра, подбегая к напольному зеркалу и начала перед ним крутиться, проверяя, достаточно ли пиджак свободного кроя скрывает её интересное положение.
В целом – да. Когда руки она держала опущенными.
– Может пора признаться? – предложила я. Раз в сотый, наверное, за последние две недели моего нахождения в квартире сестры.
– Ерунду не говори, – отмахнулась Оля, повернувшись к зеркалу боком и рассматривая себя.
– Тебя скоро оверсайз не спасёт, – напомнила я.
– Буду тянуть столько, сколько это возможно, – сестра расстегнула пиджак и погладила животик.
Я лишь покачала головой. Не понимала её тягу к работе и отчаянное желание сохранить за собой место. Подумаешь, фирма крупная. И что? В столице их полно. Тем более, что должность не руководящая. Помощник начальника юридического отдела. Мало того, что скука смертная, так ещё и перспектив никаких нет. Повышение на должность босса не светит, когда он сын генерального директора.
– Если ты в нашу маму, то…
– До шестого месяца почти не будет живота, а потом станет расти как дрожжах, – закончила она за меня излюбленную мамину фразу. – У меня двадцать первая неделя.
– Пять с половиной месяцев? – уточнила я, быстро разделив озвученную сестрой цифру на четыре. – Признайся начальнику. Хоть перестанет тебя нагружать всякой ерундой.
– Моя работа – не ерунда! – тут же насупилась Оля.
– И в кого ты такая упрямая? – протянула я, перекатываясь с живота на спину.
– Кто бы говорил, – фыркнула сестра. – Напомнить, почему ты помираешь от скуки уже который день?
– Не стоит, – поморщилась я, понимая её правоту.
Да, если бы не моё упрямое желание доказать Олегу, кто из нас настоящий журналист…
Но теперь жалеть о содеянном было поздно. Что есть, то есть.
– Помочь с волосами? – решила я перевести тему, но вставать с кровати не торопилась.
– Сама справлюсь, – отмахнулась Олька, застёгивая пиджак и бросая взгляд на часы. – Чёрт! Опаздываю!
– У тебя рабочий день начинается в десять, – напомнила я поднимаясь, и потягиваясь потопала в прихожую, наблюдая за шустрыми сборами сестры на работу.
– Нужно в химчистку заскочить, забрать рубашки Станислава Григорьевича, – начала перечислять Оля, перерывая обувницу в поисках туфель. – Затем в кофейню…
– У вас в офисе даже кофемашины нет? – лениво поинтересовалась я у неё.
– Есть, но он любит по утрам пить нечто более представительное…
– Какая цаца, – усмехнулась я, уточняя: – А с каких пор в обязанности помощника начальника юридического отдела входит беготня по дорогущим кофейням и доставка чистого бельишка? Попахивает превышением должностных полномочий…
– Если ты встала на путь нового журналистского расследования, – повысила голос Оля, всунув ноги в найденные балетки. – То хочу напомнить, что ты ещё с последствиями прошлого не разобралась.
– Разбирается папа, – поправила я её. – А я…
– А ты сидишь тут, – с нажимом произнесла сестра, чмокнув меня в щёку. – Я люблю свою работу и меня всё устраивает. Поверь, лучше таскать ему два раза в неделю рубашки, чем… впрочем, не важно. Володя ушёл на сутки, так что вечером жди только меня. Еда в холодильнике. Не скучай.
