Серые капли дождя стекали по потускневшему смарт-стеклу, создавая причудливые узоры на старом планшете Гретель. Сквозь размытую пелену она наблюдала, как отец, сгорбившись под тяжестью не только дождя, но и забот, удалялся по переулку. Его потрёпанная куртка с выцветшими светодиодными полосками – дань моде пятилетней давности – уже не могла толком защитить от ливня. Голографический зонт, проецируемый из наручного браслета, мерцал и периодически исчезал – батарея старого устройства давно требовала замены, но на это не хватало денег.
– Думаешь, он найдёт работу? – спросил Ганс, присаживаясь рядом с сестрой на продавленный диван. В свои двенадцать лет он уже начинал проявлять черты взрослого человека – серьёзный взгляд, манера говорить, слишком рассудительная для ребёнка.
– Не знаю, – Гретель пожала плечами. Ей было десять, но иногда казалось, что она старше брата, особенно когда дело касалось интуиции. – Сегодня годовщина, – тихо добавила она.
Им не нужно было уточнять, о какой годовщине шла речь. Ровно три года назад их мать, Анна Вебер, ведущий специалист по нейроинтерфейсам и эмоциональному интеллекту ИИ, отправилась на свою последнюю смену в дата-центр "Гриммвальд" и не вернулась. Официально это значилось как "несчастный случай при тестировании экспериментального глубокого погружения". Тела не нашли, что не было удивительно – судя по отчётам расследования, произошёл квантовый коллапс замкнутой системы с критическим выбросом энергии. Проще говоря, комнату для тестирования, где находилась Анна, стёрло из реальности.
По крайней мере, так гласила официальная версия.
Отец детей, Маркус, никогда в неё не верил. "Квантовый коллапс не действует таким образом", – повторял он, перебирая сохранённые голограммы лабораторных журналов на старом домашнем проекторе поздними вечерами, когда думал, что дети уже спят. "Анна что-то обнаружила. Что-то, чего никто не должен был найти".
Конечно, дети слышали. Стены их маленькой квартиры на 47-м этаже блока "Восточный-12" не были рассчитаны на хранение секретов. Они были слишком тонкими, с обесцвеченными элементами умного дома, часть которых давно перестала функционировать. Климат-контроль сбоил каждый второй день, а трёхмерная картина "Летний сад" над кухонным столом застыла на одном сезоне – вечной, грустной осени.
Когда-то их семья жила на верхних уровнях Центральной Башни. У них была квартира с панорамными окнами, через которые открывался вид на город, расцвеченный неоновыми вывесками и голографическими проекциями. Но после исчезновения Анны всё изменилось. Маркус потерял свою должность в "НейроСинк Системз". Сначала говорили, что это временно, для расследования. Потом – что это вынужденная мера экономии. В конце концов, правда стала ясна: он задавал слишком много вопросов о том, что случилось с его женой.
В мире, где гигантские технологические корпорации контролировали практически всё, от производства пищи до эмоциональных стимуляторов, такое любопытство не поощрялось.
Вот так они и оказались здесь – в квартире размером с прежнюю гостиную, где по ночам слышно было, как соседский домашний дрон бьётся о стену, пытаясь найти выход из программного лабиринта, в который его загнал малолетний хакер из квартиры напротив.
– Они говорили про "Гриммвальд", – внезапно произнёс Ганс, прерывая затянувшееся молчание.
Гретель оторвала взгляд от дождевых капель.
– Кто?
– Папа и тот его коллега. Который приходил сегодня утром. Тот, с металлическим глазом.
Гретель вспомнила – высокий мужчина с протезом вместо левого глаза. Не имплантат последнего поколения, который не отличить от настоящего, а старая, показная модель с видимыми механическими диафрагмами и мерцающими красными схемами. Он пришёл перед рассветом, промокший насквозь, будто шёл пешком через весь город. Они с отцом заперлись на кухне, но дети подслушивали, прижавшись к двери.
