Глава первая
FRONTISNULLA FIDES[1]
– И последний вопрос, мадам Белински…
– Мадемуазель!
– Миль экскюзе! И последний вопрос, мадемуазель Белински: что бы вы сделали, получив гранд по-ссиблитэ, мм, великую возможность… о, нон! Всесильное могусчество Главной Ведьмы?
– Гипотетически?
– Кес кю се?.. О, уй!
– Хм… Я бы избавилась от критических дней. Без скидок на возраст. И без вреда здоровью, разумеется… Понимаете, мне так надоели эти противные крылышки…
Лицо благообразного мужичка – корреспондента французского еженедельника «Ле оккюльтист» – залило румянцем. Он стиснул в холеных пальчиках диктофон, икнул, изобразил поклон и мгновенно растаял в толпе остальных журналистов. А красивая и по виду крайне язвительная девушка, повергшая его своим ответом в состояние неврастенического возбуждения, ехидно ухмыльнулась:
– Сейшен закончен, дамы и господа! Всем спасибо. И, не дожидаясь, пока публика покинет этот роскошный беломраморный зал, девушка, подобрав длинный шлейф своего вечернего платья, изящно вышла. Сквозь закрытую дверь.
Комната, куда она вошла, была куда скромнее мраморного зала. Скромнее и строже. Это скорее был рабочий кабинет – светло-серые стены, жалюзи на окнах, офисный стол, облицованный шпоном из натурального дуба, жесткие кресла, компьютер и застекленный шкаф с книгами. За компьютером сидела дама, не имеющая возраста. Ее лицо было бесстрастно, но по тому, как при появлении девушки изогнулась правая бровь дамы, чувствовалось, что девушке сейчас будет учинен разнос. Или по меньшей мере объявлен выговор.
И он не замедлил быть.
– Дарья, ведьме вашего статуса не пристали такие… девчоночьи выходки, – сухо сказала дама.
– Вы о чем? – весело изумилась девушка по имени Дарья. – Что я прошла не в дверь, а сквозь нее? Подумаешь!..
– Нет, я не об этом. Вы совершенно фраппировали корреспондента из Франции своей шуточкой насчет, кх-м, критических дней. И уже завтра парижский журнал «Ле оккюльтист» напишет о том, как плохо воспитана нынешняя Госпожа Ведьм.
Девушка вскинула изящные бровки:
– Вы считаете меня вульгарной, Хелия?
– Помилуйте, Дарья, конечно нет. – Голос Хелии был профессионально беспристрастен. Такими голосами обладают, вероятно, только секретари и прокуроры, а Хелия как раз относилась к первой из этих божественных каст. – Я давно исполняю эти обязанности и могу с полным основанием заявить, что мне приходилось наблюдать в роли Госпожи Ведьм дам гораздо…
– Вульгарнее? Наглее? Бестактнее?
– Дарья, если вы заметили, в своей речи я не употребила ни одного из этих определений. И вам настоятельно рекомендую делать так же. Что же касается этой выходки с корреспондентом… Полагаю, ваша мать была бы недовольна.
Девушка заметно помрачнела. Казалось, даже блестки на ее платье мгновенно утратили свой озорной блеск.
– Да, я плохо соотношусь с маминым светлым обликом, – сказала она, глядя в сторону и стараясь не допускать в голос предательской надтреснутости – признака близких слез.
– Дарья… Зачем вы так… – осторожно произнесла Хелия. – Я вовсе не хотела упрекать. Просто должность Госпожи…
– Я на эту должность не напрашивалась! Сами предложили!
– Верно. Но это не освобождает вас от ответственности за каждый ваш шаг. За каждое слово. И даже за каждый вздох. Вы не только находитесь на высоком посту, вы… Можно сказать, что вы изменили мир.
– Я понимаю, – шмыгнула носом особа, занимающая высокий пост. – Основным условием моего согласия на должность Госпожи был самороспуск Трибунала Семи Великих Матерей Ведьм. И этим не все довольны.
– Более того, – поддержала Дарью сухая дама. – В Общей Ведьмовской Сети с некоторых пор возникают настроения, – последнее слово она выделила. Будто курсивом.
