Собирались, как под знамя,
На дорогу в никуда.
Лузитанскими крестами
Размалеваны борта.
«Под завязку» перегружен,
В ночь стартует самолет…
Ты Европе не был нужен,
И тебя с тревогой ждет
Африканская саванна –
жесткий росчерк ковыля,
Африканская саванна –
раскаленная земля.
Алькор. Африканская саванна
Где-то в Центральной Африке
Они бежали. Изо всех сил, спотыкаясь о брошенные вещи, скользя на потертых керамических плитах. Аэропорт в свое время строили французы и справились с задачей неплохо. Во всяком случае, даже местные с их кривыми руками не смогли привести его в окончательно нефункциональный вид. Именно по причине заложенного строителями колоссального запаса прочности воздушные ворота столицы все еще стояли. Фасад из стекла и алюминия давным-давно превратился в крошево и месиво, а внутренние помещения все еще держались. Разумеется, перегородки, разделяющие помещения – фикция, гипсокартон, зато внешние стены сработаны отменно. Качественный железобетон неплохо держал выстрелы старых гранатометов, а единственный бывший у атакующих танк защитники аэропорта подбили еще во время первого штурма.
А сейчас те, кто укрылся в аэропорту, бежали по коридорам. Отставших не ждали, когда очередной толстяк, хрипя и держась за сердце, плюхался у стены, никто даже не оборачивался. Страх убивал эффективнее вражеских пуль.
– Сэм, Фрэнк, – высокий, но кажущийся коренастым из-за тяжелого бронежилета лейтенант-морпех остановился, – я предлагаю задержаться и поговорить с этими ублюдками.
Его подчиненные, все, что осталось от защитников аэропорта, переглянулись. То, что говорил лейтенант, было пропуском на тот свет. Но тогда у беглецов появлялся шанс – у дальнего терминала ревел двигателями русский самолет. И если они до него доберутся…
Даже без оружия и брони, даже связанный, один-единственный русский был для местных страшнее любой армии этого зачуханного континента. В доказательствах это не нуждалось, поскольку было вбито в подкорку, на уровне безусловных рефлексов. Русские и вбили, эффективно и безжалостно. Их боялись всерьез, и даже не потому, что они были запредельно круты. Нет, крутизну никто не отменял, но главное – за последние десятилетия русские привыкли стрелять, не задумываясь и не стесняясь. И никогда не прощали обид. А дикари это оценили – они вообще уважают силу. Поэтому ни одна пуля не будет выпущена в сторону русского самолета – за это можно и пару вакуумных бомб получить. А русский Большой Дедушка – это почти сто килотонн, перед применением которых военные не остановятся. Для них туземцы значат не более чем для самих американцев.
Но вмешиваться они не будут, нет. Это противоречит их принципам. Людей увезут, но останавливать штурмующих, чтобы дать беглецам время добраться до самолета, не станут. Кто не успел – тот опоздал, своих же граждан они вывезли еще неделю назад, когда проблемы только начинались.
– Без проблем, лейтенант, – Фрэнк огляделся, мигом определил позицию и начал устанавливать свой пулемет. Аккуратно, обстоятельно, как делал все в этой жизни. Иначе и быть не могло. Раз уж остальные погибли – значит, такова их планида, стать последним рубежом. Страшно, конечно, вот только они – морская пехота, а не разноцветный сброд, пошедший в армию лишь ради получения гражданства. Они – элита, и это обязывает.
Сэм лишь ухмыльнулся:
– Я с тобой, лейтенант. Постреляем обезьянок.
Учитывая, что предки Сэма были из Африки, может статься даже откуда-то из этих мест, звучало двусмысленно. Вот только цвет кожи – единственное, что было у них общего. Настоящий американец и настоящий морпех, горячо презирающий борцов за права всевозможных меньшинств, Сэмуэль Бартон устроился за бортиком давным-давно не действующего фонтана. Место удобное, трое остановят здесь целую армию. Пускай и ненадолго.
