Из леса пахло едой: густой дух мясной похлебки витал над дорогой, вышибал слюну и заставлял шумно втягивать носом пыльный воздух. Живот сводило от голода, а разыгравшееся воображение рисовало картины королевского пира.
Сигмон учуял соблазнительный запах давно, еще час назад. Тогда, сидя на обочине, он как раз размышлял, стоит ли продолжать путь или лучше вернуться в Меран и отыскать того сержанта, что посоветовал короткую дорогу. На деле она обернулась пыльным проселком, совершенно пустым, тянувшимся бесконечной лентой среди густого леса. Для советчика уже было приготовлено много теплых слов, и Сигмон боролся с искушением немедленно развернуть коня и галопом отправиться назад, к большому тракту. Но вернуться – значит потерять два дня, а пакет, хоть и не срочный, ждут в гарнизоне. Пусть он только курьер, а не специальный гонец, и от него не требуются чудеса скорости, но рисковать не хотелось. Первое настоящее поручение нельзя провалить. Работу надо выполнить в срок, получить хорошие рекомендации и, наконец, поступить на действительную службу в штаб второго пехотного полка.
Сигмон ла Тойя, кадет пехотного корпуса, курьер на испытании, просто не мог опоздать. Права не имел. Поэтому сейчас он хотел знать, верно ли он едет и доберется ли до Пасама за четыре дня. Но, как назло, дорога пустовала: за два дня пути он не встретил ни единой живой души. Округа будто вымерла. Сигмон стал уже сомневаться в том, что поступил разумно. Наверно, следовало придерживаться карты и ехать положенным маршрутом, а не полагаться на советы в надежде выиграть день или два. Сейчас вся надежда была на то, что ему все-таки удастся встретить кого-нибудь, кто укажет верный путь. Поэтому, почуяв запах еды, Сигмон приободрился, справедливо рассудив, что где еда – там и люди. Когда же он увидел, что от дороги в лес уходит тропа, натоптанная, широкая, такая, что телега проедет, он, не задумываясь, повернул коня.
Гнедой жеребчик с белым пятном на лбу неторопливо брел меж зарослей орешника, затаптывая следы тележных колес, едва заметных на сырой земле. Сигмон его не торопил. Судя по запахам, до жилья было рукой подать.
Вечернее солнце катилось к закату, и бледные солнечные лучи едва пробивались сквозь раскидистые кроны деревьев. Курьер поднял голову, осмотрелся и решил: до темноты еще далеко, и он успеет выйти к людям. Это радовало: ему до смерти надоело спать на холодной земле. Конечно, курьер должен быть готов ко всему, но дело не срочное, и жертвовать ради него удобствами Сигмон не собирался. Оно того не стоит. Чтобы понять это, ему вполне хватило двух ночевок на обочине дороги.
Лес раздался в стороны, открывая вырубку и первые деревенские дворы. Сигмон с облегчением вздохнул. Все надежды оправдались, и он уже предвкушал, как завалится на печь и зароется головой в подушку. Он даже был готов довольствоваться охапкой соломы, лишь бы сверху не капал дождь и от земли не тянуло холодом.
Под несмолкаемый гомон деревенской живности и восторженные крики детворы курьер поехал по широкой улице, тянувшейся через всю деревню к просторной площади. Посреди нее красовался высокий сруб колодца. Деревня оказалась большой и, судя по всему, зажиточной. Бревенчатый дом с рисунком пивной кружки на дверях был, несомненно, кабаком, а это означало, что у крестьян водились деньги.
Его ждали. У дверей кабака стояли три крепких бородатых мужика и откровенно разглядывали гостя. Пялились во все глаза, если говорить без обиняков. Сигмон направил коня к ним, полагая, что почетного караула с фанфарами ожидать не стоит.
Навстречу гостю шагнул кряжистый мужик лет сорока. Был он невысок, не так широк в плечах, но зато упитан и одет лучше земляков. Да и вид имел солидный: подбородок чисто выбрит по городской моде, а шикарные сивые усы завиваются кольцами едва ли не до ушей. Судя по всему, именно он и был старшим.
