Призыв

Посвящается Ли,

моему самому большому поклоннику

Я считаю своим долгом выразить признательность добрым друзьям, которые обеспечивают меня столь необходимыми откликами и охотно держат за руки всякий раз, когда я в приступе дурацкого самобичевания пытаюсь изорвать в клочья собственные труды. Их терпение и снисходительность являются источником неиссякаемой силы, и за это я вечно буду им благодарен. Отдельное спасибо Джордан, верной союзнице, которая безмерно способствует тому, чтобы я совершенствовался как писатель. Надеюсь, когда-нибудь мне представится возможность сделать то же самое для нее.

Огромное спасибо также Джею и Даниэль – за то, что позволили мне ради своих корыстных целей бессовестно передирать их черты. Это было болезненно, но прекрасно. Ребята, вы изрядно облегчили мою работу, впрочем, как и всегда.

И напоследок позвольте прокричать троекратное «гип-гип-спасибо!» компании «BioWare» и ее онлайновому сообществу – за поддержку и неугасающий энтузиазм. В те дни, когда я не рву на себе последние волосы от отчаяния, я безмерно рад тому, что у меня есть эта работа – пожалуй, лучшая работа в мире.

Где света нет, там торжествует тьма.

Погребальные Песни, 8:21

Еще год назад Дункан мог попасть во дворец лишь при одном условии – если бы в спину упирался меч тюремного стражника. Да и то вряд ли. В Орлее аристократы не судили мелких уличных воришек. Лучшее, на что Дункан мог рассчитывать, – это скучающий чиновник в затхлом зале суда, расположенном как можно дальше от пышных дворцов знати.

Вот только здесь не Орлей, а он, Дункан, больше не уличный воришка. Он в королевском дворце Денерима, столицы Ферелдена, и надо признать, что этот дворец не производит на него ровным счетом никакого впечатления.

Город насквозь продували зимние ветры, и Дункан еще никогда в жизни так не мерз. Местные жители, как ни в чем не бывало бродившие по заваленным снегом улицам, предусмотрительно кутались в одежду из плотной кожи и меха, но Дункан, сколько бы ни напяливал одежек, не мог согреться.

Во дворце было немногим лучше. Дункан надеялся, что хотя бы здесь на его долю достанется малая толика тепла. Ему грезились громадные очаги, в которых жарко пылает огонь, надежно прогревая весь дворец. Вместо этого Дункан, один-одинешенек, сидел на скамье в пустынном зале, и вокруг высились каменные заиндевевшие стены. Судя по грязи на полу, высоко в деревянных балках гнездились голуби, и во всей обстановке не было заметно ни малейшего намека на украшения. Эти ферелденцы без ума от громадных, прочных, сколоченных из дуба дверей. Еще они обожают деревянные скульптуры псов, вонючее пиво и, кажется, даже снег. Во всяком случае, такое впечатление сложилось у Дункана в первый день пребывания в этой стране.

А вот чего ферелденцы совершенно точно не любят, так это Орлей и орлесианцев. Пока Дункан торчал в этом зале, мимо прошло около десятка дворцовых слуг и челяди, и все они косились с подозрением, а то и с неприкрытой враждебностью. Даже две служанки-эльфийки, которые пробежали по залу, о чем-то беспокойно щебеча, – даже они уставились на Дункана так, словно он вот-вот рванет в бега, прихватив столовое серебро.

Впрочем, вполне вероятно, что все эти косые взгляды никак не связаны с тем, что он, Дункан, явился сюда из Орлея. В конце концов, он нисколько не был похож на орлесианца. Смуглая кожа и копна темных волос недвусмысленно говорили о его ривейнском происхождении. Его черный доспех состоял из перекрывавших друг друга полос кожи с пряжками – такие не носили практичные ферелденцы. Плюс ко всему за поясом торчали два парных кинжала, которые Дункан даже не подумал спрятать. Все эти детали отнюдь не придавали ему респектабельности в глазах местных жителей.