Отставной полковник, а ныне пенсионер Андрей Сазонов мял пальцами сигарету, не замечая, что бумага давно порвалась и табак сыплется на пол. Глаза безотрывно смотрели на экран компьютера, а губы беззвучно шептали проклятия вперемешку с матом.
Прямая трансляция из Горинска шла уже сутки. Несколько сетевых каналов вели репортажи, изредка перемежая их вставками с выступлениями активистов. Когда по третьему разу пошел повтор заявления лидеров повстанцев, Сазонов смял сигарету в кулаке.
Подошедший Юрий Храмов сунул под руку Сазонову блюдце.
– Брось.
– А?
Сазонов оторвал взгляд от экрана, увидел, наконец, во что превратил сигарету и бросил ее в блюдце. Потом посмотрел под ноги, где на линолеуме лежали крупицы табака.
– Извини.
– Ерунда. Ты чего застыл?
– Вот и довели народ, за вилы взялся.
Храмов поставил блюдце на стол и посмотрел на экран.
– Что вилы. Вот за стволы – это другое дело! Раз дошло до стрельбы, значит край.
Сазонов стряхнул с пальцев прилипший табак и встал.
– Там мой сын.
– Он вроде не стал в своих стрелять, так?
– Не стал. А что теперь будет? Надо туда ехать.
– Уверен, что доедешь? – спросил Храмов. – Если там заварушка дошла до края, значит, введут чрезвычайное положение и перекроют все дороги. Не проскочишь.
– Проскочить можно. А вот увидеть сына – это сложнее. Надо адвоката нанимать, связи активировать. Как бы его куда не услали, если бригада начнет прятать концы в воду.
Храмов с сомнением посмотрел на Сазонова. Полковник явно на взводе и от невозможности немедленно что-то сделать наливается яростью. Знакомая привычка. У многих сотрудников в немалых чинах есть такой заскок – вынь да выложь.
– Поездом вряд ли проеду, если только на машине, – прикинул Сазонов. – Черт!
Начиная со вчерашнего утра они сотню раз обсудили положение дел в Горинске, пересмотрели все ролики, неоднократно прослушали заявления властей и повстанцев, обматерили чиновников и полицию.
Сазонов пытался дозвониться до знакомых в центральном аппарате МВД, а Храмов успел собрать на своей базе нескольких друзей из числа тех, кому доверял безоговорочно. Чуть позже приехал Игорь Смардин и сразу обрушил на Сазонова и Храмова ворох новостей из сети.
Сейчас компания уютно расположилась в учебном классе, где висели два огромных телевизора с выходом в сеть. Несколько сдвинутых столов застелили клеенками, заставили тарелками, блюдцами с закусками, свежеприготовленным шашлыком, овощами, зеленью, лавашем, розетками с аджикой.
Храмов познакомил Сазонова и Смардина со своими друзьями, обрисовал расклад и поведал об их с полковником догадках относительно возможных осложнений с мигрантами и гастарбайтерами. Друзья были людьми опытными, с богатым, далеко не всегда мирным прошлым, так что информацию приняли спокойно.
Все прибыли со своим оружием, прихватили изрядный запас патронов, ну и оделись соответственно – смокинги, бабочки, лакированные туфли. Шутка. Обычная полевая форма песочной или зеленовато-оливковой расцветки. Ну и в довесок разгрузки, аптечки и прочие мелочи военного типа.
Съехались к ужину, но пока досидели до темноты, первоначальный кураж прошел и люди просто отдыхали в хорошей компании. Храмов организовал баньку, так что успели попариться.
Под вкусную закуску и холодное пивко, да ещё в хорошо разогретой парилке боевой настрой начал как-то сходить. Взведенные нервы отпустило и перестала давить тяжесть неопределённости и предчувствия беды. Только Сазонов все время думал о сыне, представляя, каково ему там и что ждёт молодого «отказника» теперь. Могут на дембель раньше отправить, дабы скрыть эпизод, а могут и неподчинение пришить, если захотят раскрутить дело.
