«Это мой город. Мои набережные и мосты. Мои площади, фонтаны, дома с магазинчиками на первом этаже, горящими магическим светом фонарями и улыбающимися лицами. Когда я выхожу на сцену, то именно в глазах на этих лицах виду его отражения. Отражения моего города…»
– Вайолет, через три минуты твой танец!
Она закрыла дневник, провела тонкими, изящными пальчиками по тиснению на коже цвета красного дерева и грустно улыбнулась. С некоторых пор сцена не давала ей той энергии и подъёма сил, как это было раньше и признаться в этом она смогла себе только сейчас.
– Вайолет! Две минуты! Мистер Хорс уже весь извёлся, настолько хочет тебя увидеть!
«А потом пощупать, раздеть и отыметь свою красивую куклу,» – могла бы добавить танцовщица, но решила, что незачем. Она знала на что идёт, когда поддалась на уговоры и легла в постель с этим человеком. Да и на уговоры ли?
Быть как все. Как все молодые девочки в театре – днём репетировать, вечерами радовать зрителей, а ночами ублажать старых хрычей, чтобы те, исключительно из любви к искусству, жертвовали деньги на новые постановки, декорации и безбедную жизнь директора.
«Подумаешь – раздвинуть ноги и немножко потерпеть,» – говаривал тот самый директор, словно сам не раз это делал. Хотя кто его знает? В молодости он был как раз актёром…
– Вайолет! Одна минута!
Вот она – Сцена! Её любовь, её отрада, её место поклонения и разговора с высшими силами! Её танец – молитва. Её танец – эйфория, вырывающаяся в движении, жесте, ритме и слиянии с музыкой.
В нём ветер играющий с кудрями облаков, то ласковый, то жестокий, сбивающий белоснежный пух в тёмные тучи, которые начинают злиться и огрызаться раскатами грома и вспышками молний.
В нём океан, то тихий и прозрачный, под жарким солнцем, то бурный в ритме шторма или застывший в объятиях холода…
Её танец это…
Боль!
Боль, пронзающая низ живота. Почему? Отчего? Неважно! Она должна дотанцевать!
Но боль? Откуда? И почему фальшивят скрипки, словно вскрикивают в испуге? Почему предсмертно вздыхает на полуноте флейта и замолкает, словно действительно умерла? И что это такое – липкое и горячее течёт по внутренней стороне бёдер?
– Господи! У Вайолет кровь!!!
Музыка обрывается. Тело танцовщицы покачивается и начинает падать, словно кукла, чьими нитями были ноты.
Крепкие мужские руки подхватывают её, не позволяя удариться о доски сцены и мягко прижимают к себе.
– Потерпи. Всё будет хорошо, – успокаивающий голос обволакивает.
Она знает этот голос. Этот мужчина в числе многих, признавался ей в чувствах. Но связаться с некромантом? Что подумают люди? И вот теперь он вливает в неё живительную силу. Она не похожа на энергию исцеления, но боль стихает.
– Отдохни. Тебе надо отдохнуть.
Вайолет открывает глаза. Она всегда танцует, зажмурившись, недаром же зовут «спящей танцовщицей». Лицо перед ней оказывается совершенно незнакомым. Это не Жак Прогис. Не полицейский некромант. Светлые волосы, голубые глаза и красивые, чуточку даже женственные черты… Но голос! Она ведь танцовщица! Она не может перепутать!
– Поспи. Утром всё будет хорошо. Ты будешь здорова, моя Вайолет.
Девушка не успевает спросить про некроманта и просто засыпает. Она уже не видит того, как целитель поднимает её на руки и несёт, раздвигая взглядом толпу зевак, к выходу где его ждёт самоходный экипаж с эмблемой целителей на борту.
Вайолет спит, уткнувшись мужчине в шею, и блаженно улыбается.
***
Луи Ваге появился в Новом Антале четыре месяца назад. Он приехал на почтовом дилижансе из Долита столичного города ританских колоний на Залане. По дороге ему пришлось остановиться в небольшой деревушке в суточном переходе от Антала. Причиной тому стала острая диарея у местного трактирщика. Дилижанс как раз остановился на ночёвку и смену лошадей, а тут такая беда.
