Лиле Салимовой – другу, о котором можно только мечтать
Из всех богов лишь Смерть к дарам
бесчувственна:
Ее ни возлияньями, ни жертвами
Не умолить, ни алтарем, ни песнями, -
Пред ней одной бессильно убеждение.
(Эсхил «Ниоба»)
Глава 1. Старик и смерть
Слуги разошлись, оставив непотушенной масляную лампу, скромно чадившую на столике у кровати. Старик расслабился: все вечерние ритуалы – припарки, компрессы, прием лекарств – исполнены. Теперь можно перестать стенать и изображать муки – зрителей больше нет. Его забавляла показная забота рабов и многочисленных родственников. В глазах последних то и дело мелькала робкая надежда, что он вот-вот отдаст концы и оставит их распоряжаться своим огромным состоянием.
Заметив такой взгляд, пожилой мужчина испускал болезненный вздох, хватался за сердце, а потом заявлял: «Ох, думал, что умру, но отпустило» и с затаенной радостью наблюдал, как сладостное предвкушение гаснет и уступает место разочарованию.
На столике стояло также блюдо с орехово-фруктовым пирогом и скифос>1 с ослиным молоком. За ужином он уверял, что ему кусок в горло не лезет, но теперь аппетит проснулся, и желудок потребовал пищи. Старик ненадолго заколебался: съесть и поставить под сомнение безупречный спектакль под названием «Страдающий» или потерпеть, а утром украдкой стащить что-нибудь из кладовой?
Он решил отвлечься, достал из сундука письмо, на которое еще не успел ответить, и принялся перечитывать:
«Мегакл шлет Финею привет и пожелания здоровья. Дорогой дядюшка, сестра написала мне о твоем недуге, я хотел бы оказаться рядом поскорее, но мой корабль задержался, и я прибыл в Египет с опозданием на четыре дня. До Аполлонополя>2 предстоит идти еще неделю пешком, но я надеюсь, что к тому времени застану тебя уже поправившимся…».
Несколько столбцов текста с заверениями в любви и преданности старик пропустил, насмешливо фыркнув.
– Слетаются, стервятники, – проворчал он и отбросил папирус. – Хотя Мегакл всегда был глуп и не слишком жаден до денег. Этот, пожалуй, и впрямь волнуется обо мне.
Пирог продолжал манить поджаристыми хрустящими боками и ароматной начинкой. «Скажу, что его стащила кошка, – подумал Финей и в один присест расправился с ломтиком, запив его молоком.
В комнате царила духота. Старик поднялся и открыл окно, занавешенное плотным гобеленом, чтобы днем солнце не беспокоило его чувствительные глаза. Ночь принесла прохладу и легкий ветерок, однако, дышать с каждой минутой становилось все труднее. Финей жадно схватил ртом воздух, но и это не помогло. В ушах зашумело, как при приближающемся обмороке.
Падая на кровать, он заметил на самом большом сундуке среди коллекции расписных сосудов незнакомую амфору>3, изображающую проклятие Ниобы>4. Артемида и Аполлон тянулись за новыми стрелами, у их ног валялись поверженные, истекающие кровью дети разного возраста.
– Откуда… это… здесь? – прохрипел старик, и его глаза закатились.
Глава 2. Сплетни
Дианта сидела в саду, под фиговым деревом, и нетерпеливо вглядывалась в дорожку, ведущую к воротам. Она сломала ногу, и пока не могла передвигаться самостоятельно, что сильно ее раздражало и осложняло жизнь. Так не хватало свежих новостей! Инах, ее супруг, день деньской просиживал в трапезе>5, подсчитывая собранные налоги, и совершенно не интересовался городскими событиями.
Минуты текли медленно, вишни в сиропе, которые она рассеянно отправляла в рот, заканчивались, и Дианта уже не знала, чем себя занять, когда увидела, наконец, девушку в короткой тунике с корзиной на плече.
– О, боги, Аруру, ты решила меня извести? Где тебя носило?
– Не сердись, госпожа, я нашла травы и масла для притираний, как ты просила, и поболтала на рынке с другой сирийской рабыней, она служила у Эдии, а потом ее купил старик Финей.
