Крымский хан Саадет Гирей привязал коня к тонкому морщинистому стволу дерева, неизвестно как вцепившемуся корнями в скалу и даже пробившему ее в поисках влаги, тяжело вздохнул и стал взбираться по склону к пещере, которая скалилась еле заметной черной пастью – расщелиной. Это давалось ему с трудом. Тучный, сильно набравший в весе в последнее время, он тяжело дышал, и камни сыпались из-под ног. Пот градом катился по круглому, смуглому, с желтизной лицу, попадая в узкие монгольские глаза, застревая в морщинках, как вода в колеях, сверкая в бороде, где уже поблескивал серебряный волос; он смахивал соленую жижу холеной рукой и продолжал путь. Саадет Гирей не сказал ни единой живой душе, даже своей жене, которой доверял, о том, куда направился. Здесь, в суровых крымских скалах, жил колдун, который предсказывал будущее. Потомок Чингисхана, Саадет Гирей помнил о своем великом предке, завоевавшем полмира, и мечтал о его славе. Помнил он также и о том, что своими победами Чингисхан был во многом обязан шаману Тэб-Тэнгри. О нем рассказывали довольно много. Предки Тэб-Тэнгри служили еще матери Чингисхана, однако это не означало, что он займет достойное место при ханском дворе – Чингисхан не происходил из знатного рода. Саадет Гирей знал, что именно благодаря Тэб-Тэнгри его великий предок занял место, которого заслуживал. Шаман провозгласил: скоро придет Великий воин, которому покровительствует сам бог Тэнгри, поэтому его род считается «золотым». И именно Темуччи – такое имя получил Чингисхан от рождения – станет Великим ханом. Чингисхану пришлись по нраву слова шамана, по его совету он сменил имя и действительно принес Золотой Орде столько побед, сколько она никогда не видела. Саадет Гирей до сих пор не мог разобраться в том, за что его великий предок приказал убить Тэб-Тэнгри. Наверное, это было сделано сгоряча… Вокруг великих людей вечно плетутся интриги… возможно, кто-то наговорил на шамана, мечтая захватить трон. Трон шатался и под ним, именно поэтому, тяжело дыша и спотыкаясь, он упорно карабкался к пещере. По словам местных жителей, колдун умел предсказывать будущее. Оно и интересовало крымского хана. Наконец, добравшись до маленькой площадки, созданной природой прямо перед узким входом в пещеру, он погладил бороду, что делал в минуты сильного волнения, и с опаской заглянул внутрь. Возле огня сидел худой старик в лохмотьях и что-то бормотал.
– Приветствую тебя, почтенный, – громко сказал Саадет Гирей, но от волнения голос его оборвался на последнем слове. Старик не обернулся, лишь что-то пробормотал под крючковатый нос. Пламя в костре разгорелось сильнее, словно колдун произнес какое-то заклятие, и желтые отблески заплясали по склизким, словно плачущим стенам пещеры.
– Почтеннейший, – уже громче и увереннее произнес хан, стараясь подавить волной накативший на него страх, – я пришел…
Старик обернулся. В ярком свете он выглядел устрашающе: длинные белые волосы, перехваченные грязной красной лентой, испещренное морщинами узкое лицо, глаза, прикрытые веками, седые нависшие брови…
– Ты пришел узнать свое будущее, – скрипучим, словно колесо старой телеги, голосом произнес он. – Сюда все приходят за этим. Что ж, слушай. Тебе не суждено стать Великим ханом, если ты не расправишься с сыном своей жены. Впрочем, я вижу, что ты этого не сделаешь, хотя кровь проливать тебе не впервой. Верно говорю?
Хан прищурился, и его без того узкие глаза превратились в щелочки. Да, шайтан-старик прав, ему приходилось убивать всю свою жизнь. Совсем молодой, с румяными щеками, покрытыми юношеским пухом, он сражался против мятежников – сторонников своего родственника принца Селима, потом жестоко подавлял народные волнения недовольных. Он предавал, продавал направо и налево, не зная слов «дружба» и «любовь», не чувствуя никакой привязанности к близким, и добился своего: султан Селим Явуз и его сын Сулейман Великолепный благоволили к нему. Когда осенью 1523 года после ухода ногайцев, разоривших Крымское ханство, знать поставила на престол Казы Гирея Первого, Стамбул воспротивился. Крымские беи всегда согласовывали кандидатуру правителя с турецким владыкой, но на сей раз этого не сделали. Мало того, главный крымский мурза, ненавидевший нового хана, отправился в Стамбул, где, упав на колени перед султаном и обливаясь слезами, просил за него, Саадет Гирея. Сулейман Великолепный, конечно, не отказал, и новый хан с отрядом турецких янычар вскоре прибыл в Крым. Он помнил: решение расправиться с молодым племянником Казы Гиреем и его братьями созрело не сразу. Саадет Гирей колебался. Говоря по совести, племянник не сделал ему ничего плохого, покорно принял свое смещение и заявил о готовности повиноваться дяде. Саадет сделал его своим калгой
