Я иду по черной тропинке, перешагивая мощные корни дубов. Из турбазовской столовой доносится запах котлет и свежеиспеченных булочек. Я ступаю неестественно медленно, как дрессированное животное. Сзади, с трудом переставляя негнущуюся ногу, ковыляет моя бабушка, главный бухгалтер Воронежского рыбзавода. Бывший главный. Это благодаря ей мы каждый год получаем путевку сюда, в маленький рай с огромными комарами, четырехразовым питанием и холодной речкой в пятнадцати минутах ходьбы.
– Вырубили бы давно к чертям собачьим! – бабушка зло тычет в корни палкой.
– Тогда деревья погибнут, – говорю я.
– Да и шут с ними! И так сырость – одно комарье. – Покраснев от напряжения, бабушка преодолевает очередной корень, своеобразно изогнутый, как щупальце осьминога.
Навстречу со стопкой чистого белья шагает мама. Веселая и легкая. Я с грустью думаю о том, что сейчас она заправит наши постели и уедет. А мы с бабушкой останемся.
В столовой аппетитная духота. Я быстро заканчиваю, ковырнув понемножку серую добротную котлету и салат. Бабушка ест жадно и подробно. Отдыхающие подобострастно здороваются с ней. Это в основном женщины, такие же низенькие и квадратные, как и бабушка, в босоножках на носок и в платьях с треугольным вырезом. По столам кочуют алюминиевые чайники с красной цифрой на боку. Из них в стаканы льется чай, крепкий и приторно сладкий. Наплевав на то, что у нее сахарный диабет, бабушка заканчивает ужин румяной булкой, обильно посыпанной сахаром.
Вся светская жизнь турбазы происходит вокруг столовой. Здесь есть площадка для игр, открытый кинотеатр и эстрада для танцев. Под навесом – шахматные доски на чугунных ногах, около досок толкутся мальчишки и сосредоточенно стоят с цигарками в зубах отдыхающие мужчины. Фигуры огромные и тяжелые, мальчишки услужливо перетаскивают их двумя руками. Каждый ход сопровождается ударом по металлу. Я подхожу ближе. Миттельшпиль. Моя любимая часть игры. Мужчина с глубокими морщинами ходит и ходит пешками, не замечая трехходовых выигрышных комбинаций. Я молчу. Я никого тут не знаю. Месяц назад я получила второй юношеский по шахматам. Наконец соперник морщинистого зевает ферзя и сдается.
– Кто следующий? – морщинистый удовлетворенно мнет окурок и бросает в урну.
Мальчишки мнутся возле угла доски, у g8h8. Выпихивают вперед тощего рыжего. Он жмется и прячется за их спины.
– Давайте я.
Мальчишки смотрят на меня, выпучив глаза.
Мужчина усмехается:
– Как ходить, знаешь?
– Естественно.
– Расставляйте, пацаны, – ехидно подмигивает морщинистый шахматист мальчишкам.
Мне дали белые. Как слабаку. Я решила не выпендриваться. Королевский гамбит. Просто и элегантно. Мой соперник начал терять темп с четвертого хода. На седьмом я выиграла пешку. На тринадцатом – слона.
Приковыляла, утирая потное лицо, бабушка. Долго смотрела на стол, но ничего не поняла. Спросила у мальчишек:
– Кто выигрывает-то?
Те с недоверием ткнули пальцами в мою сторону.
Самодовольно улыбаясь, бабушка обратилась к мужчине:
– Петь, ты не смотри, что она пигаль такой. Не обыграешь. Это внучка моя. У нее разряд.
Это сообщение, видимо, сломило волю моего противника, и на двадцать втором ходу он сдался.
Вообще я обаятельная. Это я не сама себя хвалю. Это статистика. Мужскому полу однозначно нравлюсь. Как-то один мужик ошибся номером. Я дома одна была. Ему скучно, мне скучно. Поговорили немножко. И он стал каждый день звонить. Ну, я привирала кое-что, все равно ж никогда не увидимся. А он заявил, что влюбился, и начал предлагать встретиться. Пришлось признаться, что мне двенадцать лет и все такое. Он не поверил. Не может быть, говорит, у тебя такой голос… сексуальный. В общем, у меня сексуальный голос и второй разряд по шахматам. И в математике я шарю будь здоров. Учебник для седьмого класса дали – так я его за вечер весь прорешала.
