Очень жаль, что на земле
мы живём не вечно.
Из песни
Когда я родилась, их никого уже не было на свете. Моя бабушка Акулина, тверская крестьянка, умерла за три дня до моего рождения.
Дедушка, Яков Сергеич, умер немного раньше, от рака. После похорон бабушка пришла домой, легла на лавку и сказала детям: «Мне без него не жить». Через несколько дней хоронили и её: умерла от грусти, как свечка растаяла.
У бабушки Акулины было восемь детей. У меня значительно меньше. Иногда я думаю: могла бы я вот так умереть от грусти? Вряд ли… Хотя кто его знает…
* * *
Мне трудно понять, как они жили. От их жизни осталось так мало: мама, две тётки, пережившие блокаду (вспоминают только о войне), несколько фотографий на плотном картоне, поле, засеянное удивительно зелёной травкой («это лён так растёт, смотри, это поле твоего дедушки»), да ещё ряды громадных мрачных ёлок в лесу – дед сажал у себя на хуторе еловую аллею. И цветущая в лесу сирень – на том месте, где был дом.
Одно я знаю точно: никто, ни один из их восьми детей не был так счастлив в жизни, как мои бабушка и дедушка. Бабушка так и говорила дочкам: «Знаете, а я ведь даже и царице не завидовала…»
* * *
В деревне возраст не скроешь, все тебя знают и всё про тебя знают.
Шла Акулинушка улицей, роста маленького, лицом невидная, шла, склонив голову, а вослед ей сострадательный шёпот: «Гляди, Кулюшка идёт, вековуха…» А дома сестры младшие шипели: «У, вековуха несчастная…» Из-за неё отец не выдавал замуж ни Марфу, ни Полину – надо же сначала старшую с рук сбыть. К младшим-то сватались, девки были приглядные и – молодые. А Акулине Николаевне в ту пору стукнул уже двадцать один год. (Это сегодня – смешно, это теперь в двадцать один – молоденькая, а тогда? Да ещё в деревне? Тогда в тридцать – уже без зубов, с высохшей грудью, и морщины, и руки, как клешни…)
В хоровод да на гулянки уже и ходить стеснялась. Вообще была застенчивая. Всех приглашают, а её – нет. Придёт, сидит, смотрит, на душе тяжело, и глупо всё как-то. Сестры хохочут, глазами блестят: «Ну, чего сидишь, ворона?» А что ответишь? Встанет да уйдёт.
Однажды явился на гулянку парень из другой деревни. Красивый – глаз не оторвать. Сам высокий, кудри чёрные. А пел как! А плясал! Девки обомлели. А он огляделся, возьми да и пригласи незаметную, самую тихую – Акулину. Покраснела, встала да и вышла плясать. Другие парни смотрят: чего это они прозевали? Акулька-то улыбается – прямо светлая заря… Как же это они проглядели? И тоже давай её приглашать.
