Объяснительная записка
«Некогда читать», – пожимают плечами читатели.
«Некогда писать!», – возмущаются писатели.
Так жанр ультракороткой прозы вошел в пост-литературу.
Туземный толмач
Самый сложный вид перевода – с русского на русский.
Лаконично
Нынешняя жизнь отчетливо стремится к минимализму.
«Пишу все, кроме романов, стихов и доносов», – когда-то очень давно охарактеризовал себя один автор (Чехов это был).
Теперь фраза укоротилась до объявления: «Пишу все».
СССР
Утопии никогда не сбываются. Сбываются антиутопии.
Два новых года
Мы ничего не умеем делать с первого раза. Поэтому в России до сих пор отмечается Старый Новый год, – это повторная встреча Нового года, улучшенная и исправленная.
Застряв во времени
Моду на ностальгию завели швейцарские наемники. Воевали по всей Европе и тосковали.
Имперская тоска имеет очевидные военно-полевые корни.
Сопутствующие обстоятельства
Родился я с открытыми глазами. Одних напугал, других порадовал.
Посовещавшись, истолковали – дескать, знак гениальности.
Через месяц после моего рождения Сталина вынесли из мавзолея.
«Освободил место», – понимающе откликнулся дядя Лёня.
Фамильный рок
Фамилия неизбежно тянет за собой социальное: предположим, Петров был бы не Водкин, а вдовец Клико.
В защиту литераторов
Мемуариста нельзя привести к присяге. Потому что даже евангелисты отмахиваются от претензий: «Я так помню».
Скромность как литературный жанр
Некоторые фантасты и футурологи начинают оттачивать мастерство с несложного жанра – с автобиографии.
Сбить с панталыка
«Три рубля рублями, рубль трешницей», – всегда анонсировал скороговоркой мой папа, роясь в карманах.
Никто ничего не понимал, но звучало убедительно.
О стихийных эмпириках
Моя одесская бабушка Муся никогда не занималась семейными расстановками. Просто перед тем, как перейти на одесский язык, она поднимала очки на лоб и тянула разочарованно: «Тююююю…».
Обычно я успевал спрятаться. Не всем так везло.
Им бы понедельники взять и отменить
Я родился в понедельник.
Очень удобный день, чтобы начать жизнь заново.
Примерно три тысячи шестьдесят восемь раз я именно так и поступал.
Жизнь изнутри
Пейзаж «внутренней Одессы» куда симпатичнее ландшафта «внутренней Монголии».
Мир никогда не будет прежним
Профессии, исчезнувшие в прошлом веке: ловец крыс, фонарщик и – главное! – моралист.
Литература vs жизнь
Морализм безуспешно противостоял витализму. Сделал все, что мог: собрал школьную хрестоматию по литературе.
Все мы родом из детства
Модным стало вспоминать дворовое детство. «Спички детям не игрушка!» – сурово говорили пацаны.
Но почему-то отбирали сигареты.
Школа сопротивления
Постель, оказывается, нельзя застилать.
Всегда знал. Как мог, боролся.
Опередил время.
Всюду притворство
В детстве симулируешь болезнь, в старости – симулируешь здоровье.
Первое детское открытие
Вдруг понимаешь, отчего тебе не верят. Произнося «Все хорошо», тебя обычно выдает дыхание. Даже если все и впрямь сейчас все превосходно.
Как йотированный приступ, разрыв между ожиданиями и действительностью всегда требует умелой аранжировки.
0,22 мм ежегодно
Выше лба уши не растут, верно замечено.
Зато растут всю жизнь, что резко меняет дело.
Человеку никак нельзя жить без надежды.
Ах, молодость, молодость
Ходил гоголем, Пушкиным и молодым критиком Белинским.
Пакт о ненападении
Договорился с государством так: я делаю вид, что его не существует, а оно делает вид, что пока меня не замечает.
Откровенно говоря
Некоторые существенные отличия уже потерялись: некролог в качестве резюме приветствуется работодателем.
