Я посвящаю этот том Культурно-исторической (КИ) психологии игре, или, вернее, игротехнике, как важнейшему приему прикладной психологии вообще.
Действенность этого метода я проверил, что называется, на собственной шкуре, когда подвергся идеологическим гонениям за свое, как это было названо, «учение» и находился в разработке госбезопасности, так что теперь не понаслышке знаю, что испытывали люди в тридцать седьмом году…
Общество наше стало идеологической провинцией Соединенных Штатов и очень хочет, чтобы у нас все было как у них – стерильно и рафинировано…
Для меня, как для действительного психолога, все это имеет мистический оттенок. Я не могу удержаться, чтобы подобно Толкиену накануне второй мировой войны, не прозревать, как темные силы из Мордора сгущаются над Россией. Все больше русских засыпают вечером обычными русскими душевными людьми, а просыпаются утром, словно от толчка, с погасшими глазами, в которых нет больше ни искорки душевности. А после этого они встают в колонны и идут строить Светлое будущее новой России западного образца.
История своего народа, его величие и гордость, красота и душевность, становятся просто неинтересны и скучны новому человеку. Новый русский человек «сам знает» из интернета и телевидения, что ценно, что важно, и ради чего надо жить. Война Отцов и детей, начавшаяся в середине позапрошлого века, окончательно выиграна детьми, и мы благополучно вступаем в новое средневековье, точнее, в Мрачные века без души и надежды. Телесность победила…
Телесность правит даже в психологии. Огромные научные школы, возглавляемые академиками, разрабатывают те или иные направления психофизиологии и под это получают финансирование. Система телесности пронизывают всю науку на уровне государственного устроения и бюджетного финансирования. Диким животным и свободным душам места больше нет!
Именно поэтому, несмотря на жесткое осуждение общественного мнения, я написал книгу об игре в прикладной психологии, и буду обсуждать даже те игры, которые объявлены недопустимыми современной нравственностью, поскольку рождаются из первобытных инициаций.
Это не публицистика, не призыв к слому устоявшихся норм, это научное исследование, не имеющее целью ничего менять, кроме мировоззрения психологов. Мне самому, когда пресса и оклеветавшие меня мерзавцы устроили судилище надо мной, травили и шельмовали, очень требовался хотя бы одинокий голос в защиту. Думаю, то же самое сейчас чувствует ошельмованная и объявленная несуществующей русская душа.
Она не загадочная, она просто под запретом общественной нравственности, и общество, в своих нравственных устремлениях, считает подозрительным, если психолог верит в душу. Заговорить сейчас о душе, значит мгновенно вызвать подозрения, потому что никакой души у современного человека нет!
И все же душа есть!
Эта моя работа, как и все предыдущие, написана с использованием добытых во время этнографических экспедиций знаний о народной психологии, которые хранились в среде называвших себя мазыками потомков верхневолжских офеней.
