Катерина Дмитриева
Всем Воронковым, Соколовым, Коршуновым, Сорокиным,
А также Синицам, Аистам, Беркутам, а также Поползням
посвящается
«Птичьифамилии»
История на простом языке
Тот, кто посеял, и тот, кто пожнет –
Не один и тот же человек,
Но он и не другой.
-0-
Ноябрь перевалил за середину, но сухое, бесснежное и безжизненное межсезонье из последних сил упиралось, игнорируя положенную природе смену сезонов. Бесцветная осень остывала, отдавая земле последние соки, жалобно всхлипывая на холодном ветру. Самое время прикрыть все это серое безобразие аккуратным белым покрывальцем до лучших времен, да зима видно где-то припозднилась.
Только что наступившее утро плавно перетекло в хмурый день, что, так по-настоящему не занявшись, уступил права вечеру – было темно и над городом словно стоял какой-то мутный купол из выхлопных газов и невысказанных атмосферных явлений. Московское безвременье, как черная дыра, казалось, проглотит, и не заметишь. Промозглый ветер отчаянно завывал, хаотично меняя направление и, не оставляя шансов увернуться, вынуждал ежиться и ускорять шаг немногочисленных прохожих, которых не иначе как нелегкая заставила выйти из дома. Все как один были одеты в темное. И все, словно из последних сил сдерживая обиду на несправедливый мир, хмурились и отворачивались от ветра.
Семья Орловых – муж, жена и их восьмилетняя дочь Агата – наблюдала недружелюбный пейзаж из окна старенького японского внедорожника. Трое одновременно думали уютную мысль о том, как им повезло, что они вместе, в тепле, в безопасности. Измученные, они проделали порядочный путь из глухой деревни под Нижним Новгородом в Москву для того, чтобы выбрать недорогое жилье в аренду на первое время. Главе семьи Орловых предложили высокооплачиваемую по нижегородским меркам работу в столице и им предстояло переехать, быть может, и навсегда, «как пойдет», но главное – вместе, как они твердо-натвердо решили.
Не было ни снежинки, и оттого свету было решительно не за что зацепиться. Уже к пяти вечера над городом сгустилась суровая ноябрьская тьма, смешивая черное небо и серый асфальт и создавая идеальное полотно для городской иллюминации и ксеноновых огней чужих дорогих автомобилей.
Агата всю дорогу смотрела в окно, и ее не покидало чувство, будто ей здесь все знакомо, хотя это и был ее первый визит в Москву. Мегаполис наводил на девочку печаль – ей было так жаль грустных прохожих, и лысые унылые деревья, жалобно вздрагивавшие на ветру, и оттого казавшиеся совершенно несчастными, и эти равнодушно глядящие своими холодными глазами-фарами большие машины.
Первой смотрели «однушку» в Химках. Внутренне чертыхаясь, отец семейства с трудом втиснул машину на единственное свободное место. Некогда перспективный и жадно растерзанный застройщиками, этот город в городе, Химки, теперь считался «пожилым» и скоро должен был отметить свое первое столетие, но никаких улучшений за это время в него не вносилось. В частности, парковочный вопрос так и бросили нерешенным, так что многие жители отказались от машин и пересели на маршрутки. Благо этого добра хватало – кооперативы жадно дрались за каждого клиента.
Агата как будто узнала облупившийся, несмотря на недавний косметический ремонт, семнадцатиэтажный дом. Девочка безошибочно угадала, в какой они войдут подъезд и на какой поднимутся этаж. Обогнав родителей и остановившись перед нужной квартирой, Агата уставилась на табличку с цифрами – «двенадцать-двенадцать». С раннего детства Орлова-младшая везде замечала повторяющиеся цифры и принимала их за особые знамения, как будто кто-то передавал ей важную информацию с помощью этих знаков. Родителям она просто объясняла, что «ровные цифры приносят ей удачу», и они не видели в этой детской игре ничего необычного. Остановившись перед дверью, как зачарованная, всегда скромная и молчаливая Агата яростно выпалила:
