I. Тяжело быть необыкновенным
Когда тридцатого дня по майской весне в домике под шоколадным дубом – а шоколадным он назывался, потому что с ветвей его опадали желуди из чистого молочного шоколада, и никого не интересовало, отчего так: ведь в Волшебном лесу всегда то желуди необычные, то жители говорящие, – так вот, когда под этим самым дубом на свет появился Пуша, никто и не думал, что он будет отличаться от своих сородичей – лесных сонь. И особенным его делал не розовый носик, слегка подергивающийся от ветра, и не черные, словно ониксовые бусины, глазки и не рыжая шерстка, а пушистый хвост. Ну а что же в этом такого, верно, подумает каждый – нынче пушистым хвостом мало кого удивишь. Что ж, справедливо. Сейчас сколь бы то ни было приличным хвостом обладает каждый дворовый пес или мало-мальски уважающая себя кошка, но в древние времена, когда деревьев в лесу было не счесть, а живописные лужайки так и звали устроить на них пикник с приятелем, пушистый хвост являлся признаком особой доблести. И поверьте этим словам – ни одному жителю леса доселе не доставался такой роскошный подарок. Поэтому вопреки старой традиции сонь давать потомству имена соответствующие месяцу рождения, маленького соню назвали не как иначе, чем Пуша – именем, прославляющим его великое достоинство – пушистый хвост.
Но, как известно, шило в мешке не утаишь, и очень скоро все лесные обитатели, даже из самых дальних уголков, стали приходить к шоколадному дубу полюбоваться на Пушин хвост. Кролики, жуки, флоринки – летающие куколки с крыльями из цветочных лепестков – и даже сама лунная черепаха, что просыпалась в полнолуние и то на час, а то и меньше, не смогли удержаться от любопытства. И скоро вывеску дома для общего удобства пришлось сменить с «Дома Лесных Сонь, 17» на «Дом, где живет Пуша. Милости просим, 17».
– Ну диво же! – восхищался каждый, увидевший зверька столь незначительной наружности со столь многозначительно пушистым хвостом. Так, к примеру, смотрели бы на вас, имей вы три ноги или свисающие до пола уши. Что говорить, если даже старый, много повидавший филин-звездочет, которого в лесу уважали все без исключения, рассматривал Пушу под водяной лупой и удивленно ухал: «Великолепно пушистый х-хвост, я вам скажу. Я таких не встречал».
И все точно знали, что когда-нибудь этот хвост сослужит малышу добрую службу, а, может, и всему лесу. Такой шум подняли эти лесные жители, что, если бы до саванны или джунглей вести доносились быстрее, чем лунная черепаха обойдет земной шар, то и там бы уже знали, какой особенный зверек живет в Волшебном лесу.
Только самому крохе было невдомек, чем же таким он отличается от других. Пушистый хвост да и только. «Как же, порой, хочется быть просто соней, как мама и папа, – засыпая, думал Пуша. – И как же сложно быть самым обычным грызуном в лесу, где все почему-то считают тебя великим».
II. Беспричинное хвостораспушение и как с этим бороться
Одним летним утром, когда Пуша уже немного подрос, мама Соня поручила ему собрать корзину шоколадных желудей в подарок почтенной семейной паре: госпоже Совушке и филину Звездочету. Ходить в гости, тем более за советом, без подарков было невежливо.
– Это филин рассматривал мой хвост под лупой? – вытягивая шейку, по дороге поинтересовался Пуша, – таким образом он всегда проявлял любопытство, которое, к слову сказать, было ничуть не меньше желания быть как все, безо всяких там особых хвостов.
– Не рассматривал, а восхищался! – мама легонько хлопнула сына по носу. – И хватит вопросов, мы опаздываем.
Пуша вообще все время что-то спрашивал – ведь сколько интересного в этом новом для него мире. И огорчало только то, что уже несколько дней он, напуганный излишним вниманием к своей персоне, ни с того, ни с сего распушал хвост и прятался за ним несколько часов кряду. Вот и сегодня Пуша в компании своего хвоста проводил на деревьях непозволительно много времени, а все потому что каждый считал необходимым осведомиться, не успел ли он совершить чего необыкновенного. Причин своей реакции на это соня и сам до конца не понимал. Знал только, что ему становилось очень неловко от этих разговоров, а дальше хвост вел себя так, будто бы сам принимал решения о своей пушистости.
