Не знаю, когда это началось. Может быть, когда родители решили избавиться от меня, отправив на лето к тётке в забытую всеми деревню. Может быть, когда я молча ехала на переднем пассажирском сиденье папиной машины, игнорируя его попытки поговорить. Впрочем, скоро он замолчал. Наверное, думал, что я обижена, но мне было уже всё равно.
Как только мы выехали из города, начался ливень. Что-то сжалось внутри от дурного предчувствия. В голове пронеслась мысль о недобром знаке, но я поспешно отбросила её: «Чушь! Какие знаки?! Как бабка у подъезда!»
По радио играла заезженная песня. Почувствовав привычное раздражение, я надела наушники, и через несколько секунд свежий хит заглушил бесящую мелодию. Глядя на запотевшее, залитое дождём стекло, чувствуя, как боль привычно сдавливает виски, я нарисовала на окне несколько тучек. Влага собиралась в капли, и они стекали из нарисованных облаков. Путь был долгим и утомительным, однообразный пейзаж за окном размывался дождём. Чувствуя, как к мигрени добавляется головокружение, я прикрыла глаза.
– Эмма, подъезжаем, – сухо обронил отец.
Видимо, я уснула, а за это время ливень кончился и забрал с собой головную боль.
Густой лес с обеих сторон шоссе сменился рядами фруктовых деревьев, за которыми виднелись дома. «Наверно, здесь очень красиво, когда цветут сады…» – эта мысль заставила губы дрогнуть в улыбке, я покосилась на отца. Он не заметил этой лёгкой перемены в моём настроении. Хорошо. Ещё не хватало, чтобы он решил, что был прав, что мне тут может понравиться!
На въезде в деревню стояли старые покосившиеся домики. Было видно, что они давно не ремонтировались, даже освежающей покраски не видели много лет. На лавочках перед небольшими палисадниками сидели старушки. Они провожали взглядом нашу чёрную «Октавию» и возвращались к прерванной беседе.
«Интересно, кто-то из них может оказаться моей тёткой? – думала я, незаметно разглядывая идущих по своим делам женщин. – И в каком из этих домов я проведу лето?»
Отец говорил, что мы гостили у тёти Даши, когда мне было лет пять, но, как ни старалась, я так и не смогла ничего об этом вспомнить.
Съехав с шоссе, мы свернули на просёлочную дорогу. Слева росли стройные ивы. Они склонялись к пруду, по гладкой поверхности которого плавали кувшинки. «Октавия» свернула на грунтовку, ведущую сквозь небольшой пролесок к тёмно-коричневому забору, с колоннами из светлого кирпича. Это место было совершенно не похоже на деревенские дома на въезде. На долю секунды я поймала себя на ощущении, будто за той отгороженной прудом и ивами чертой находится другой мир.
Загорелась лампочка, и тёмная створка ворот медленно поехала в сторону, пропуская машину внутрь. Колёса тихо зашуршали по вымощенной плиткой подъездной дороге. Во дворе посередине аккуратно подстриженной лужайки, в окружении розовых кустов возвышалась беседка. Внутри сидела женщина. Когда машина подъехала к пристроенному к дому гаражу, хозяйка поднялась, отставляя на столик фарфоровую чашку, и неторопливо пошла в нашу сторону.
В то время как я, недовольно сопя, выбралась из машины, тётя Даша уже подошла к нам, и я смогла разглядеть её лучше. Это была женщина весьма интеллигентной наружности. Несмотря на то, что ей пошёл уже пятый десяток, выглядела она моложе своих лет. Моя новообретённая родственница была высока, а собранные в высокий пучок тёмные волосы придавали ей величия. Она внимательно посмотрела на меня, и я почувствовала, как по коже пробежали мурашки от её пристального изучающего взгляда. Отец смущённо топтался где-то справа, доставая из багажника чемодан.
– Эмма? – бархатистый голос Дарьи был мелодичным, он мне понравился, но этот странный вопрос вызвал некоторое изумление.
