Я снова упала. Немножко стукнулась затылком об тумбочку. Даже не больно. Но обидно. Плачу, мама подняла меня. Я знаю её руки, чувствую каждую клеточку ее кожи, температуру тела, знаю голос.
– Кира, милая, не плачь, все падают.– Говорит мне мама и гладит меня, обнимая.
– Ты не сильно ушиблась, крошка?
– Совсем чуть-чуть чуть. Я потрогала голову. И мама тоже.
– Маленькая шишечка. Быстро пройдет. Ничего страшного. Мама поцеловала меня в затылок.
– Мама, а все видят темноту после того, как падают?? – спросила я, потирая глазки.
– Это был мой первый серьезный вопрос маме. Я не помню, сколько мне тогда было. Но помню, как по маминым рукам побежали мурашки, а голос ее задрожал.
– Какую темноту, Кирочка? Ты же видишь хоть что-нибудь. Меня, например?
– Я видела свет немного и тебя видела и папу. Но уже не вижу. Только темноту.
– Посиди на диванчике, зайка. Я сейчас вернусь.
Я почувствовала, как мамины руки поднимают меня и сажают на диван.
– Подожди минутку.
Я услышала, как мама позвонила в скорую помощь.
– Моя дочка случайно упала с дивана и стукнулась головой и говорит, что видит темноту.…
Через полчаса приехали незнакомые люди. Судя по голосам, их было двое. Нас увезли в больницу на обследование. И спустя некоторое время мужчина- врач с добрым мягким голосом и крепкими, но мягкими руками сказал мне, поглаживая меня по голове:
– Малышка, бывает такое, что после падений люди видят темноту. Иногда это проходит, а иногда нет. Если ты перестанешь видеть темноту, сразу сообщи об этом любому, кто будет рядом. Мы постараемся тебе помочь.
Но мне не помогли, и зрение покинуло меня. С тех пор я видела только темноту.
Это мои первые яркие воспоминания из детства.
Я помню, как мама долго плакала, когда узнала, что я не смогу видеть. Никогда. Какая-то странная патология. А я не плакала. Я успокаивала маму и говорила, что всё будет хорошо, что я всё равно буду видеть. Но чуть позже.
И я начала видеть, но, увы, не глазами. Я начала видеть кончиками пальцев. Каждый предмет, каждую мелочь. Да, я не знала, как выглядит тот или иной предмет, но я знала о вещах гораздо больше, чем обычные люди. А еще я слышала. Даже когда люди говорили шепотом еле-еле. Я слышала каждый звук… И запах. Все органы чувств у меня работали по высшему разряду кроме одного – зрения.
После долгих попыток восстановить то, что восстановить невозможно родители сдались. Они приняли решение прекратить глупые попытки борьбы за то, чтобы я начала видеть хоть немного. Закончились бесконечные поездки по киникам, различные анализы, обследования и прочая ерунда. Родители приняли решение нанять мне няню. И началось. Много разных женщин разных возрастов пробовались на эту роль. Мне было шесть лет. Но я помню себя с года. Никто не помнит, а я помню. Но это неважно. В шесть я была очень активным и шустрым ребенком. Любила петь и танцевать на очень мягком ковре в зале. Любила помогать маме готовить. Любила свою собаку – поводыря, обученного специально для детей. Это была немецкая овчарка Лайк. Так я его назвала. Я тогда начала только изучать английский и узнала, что это означает «нравиться». А пёсик мне понравился сразу. Гуляли с ним всей семьёй по очереди, но меня всегда брали с собой. В школу меня решили не отдавать. Наняли учителей на дом. У папы был свой торговый центр, и наша семья могла себе это позволить. Я тогда была маленькая и глупая и думала, что все слепые дети живут, так как я. Но потом я подросла и на курсах французского, куда меня возила мама, я познакомилась с девочкой, которая была из детского дома, но потом её взяли приёмные родители. Мы подружились, и она рассказала всё о своей жизни. Как выяснилось, приёмная мама не имела детей и, случайно увидев Марию по телевизору, взяла её к себе. Оказалось, наши родители знакомы и мы часто виделись, а вскоре и вовсе стали лучшими подругами. Ведь Маша могла понять меня, как никто другой. Только у неё не все органы так компенсировали отсутствие зрения. Только слух. Пальцы тоже имели хорошую чувствительность, но, как оказалось, гораздо ниже, чем у меня. А обоняние вообще не усилилось после потери зрения. Это отчим ее родной мамы случайно толкнул Машу так, что она упала на большую стеклянную вазу и осколками повредила сразу оба глаза. А мать в то время спала после ночной рабочей смены, к тому же она тогда была не совсем трезвой. Отчим испугался и исчез навсегда. А маму девочка смогла разбудить лишь спустя час. Ее вообще чудом спасли. Она потеряла много крови. Потом Машу сразу забрали в детский дом для слепых детей, и ей повезло с приемными родителями. А мама навсегда исчезла из ее жизни. Наши жизни были похожи, ведь наши семьи дружили. Мы ходили на курсы разных языков, гимнастику, плавание и многое другое. Мы стали как сестры. Потом выросли и поступили на факультет иностранных языков в лучший ВУЗ страны. Мы хотели стать переводчицами. С нами почти всегда и везде были Лайк и Деффи (Собака Марии). И, в общем, всё было прекрасно. А еще мы вели свой блог психологической поддержки для тех, кто только что ослеп. У нас много раз брали интервью для новостей. В двадцать лет мы были достаточно образованными, богатыми и популярными девушками, к тому же, очень симпатичными. С нами пытались познакомиться многие. Но и я и Маша боялись серьёзных отношений. Маша из-за урода-отчима, а я боялась, что мой ребенок будет с таким же дефектом.
