День явно не сулил ничего хорошего. Это Юля поняла в тот самый момент, когда спустила ноги с кровати и сунула их в свои любимые розовые тапочки, украшенные шестью белыми пушистыми помпонами. То есть, собственно говоря, она только попыталась их туда сунуть. Потому что вместо мягоньких тапочек она ощутила своими ногами нечто противное, склизкое и холодное.
Сначала Юлька просто тоненько взвизгнула и посмотрела себе под ноги. И немедленно из ее горла вырвался протестующий стон. На ее тапочках расположилась такса Ника. Но не это было самое скверное. Отвратительным было то, что из собачьей пасти торчали остатки последнего помпона с левого Юлиного тапка. Остальные помпоны уже давно перекочевали в пищевод Ники и теперь нагло выпирали оттуда во все стороны. Увидев, что ее хозяйка проснулась, счастливая такса тоже вскочила на свои кривые лапки и преданно посмотрела на Юлю.
«Видишь, какую работу провернула, пока ты дрыхла? – отчетливо читалось в ее глазах-бусинках. – А знаешь, сколько труда мне стоило убрать эту пушистую гадость с твоих тапок? Трудилась без устали всю ночь! Так что цени, дурочка, мою заботу!»
У Юли не хватило решимости бранить собаку. Она ограничилась тем, что брезгливо отодвинула старательно измочаленные Никой тапочки в сторону и пошлепала в ванную комнату босиком. Винить, кроме самой себя, было некого. Такса уже давно охотилась за новыми Юлькиными тапками. Все тапки без исключения были ее страстью. Она не пропускала ни одну пару. И не успокаивалась до тех пор, пока они не были изжеваны и обмусолены до состояния полной негодности.
А прошлым вечером Юля, должно быть, забыла плотно прикрыть дверь спальни, вот такса и добралась до тапочек своей хозяйки. Юля добрела до ванной, пустила воду погорячей и приготовилась принять душ. Но в этом ей помешал телефонный звонок. Обругав себя последними словами, Юля все-таки потащилась к телефону и сняла трубку. Звонила мама. С дачи.
– Юлюшка! – проворковала она, и у Юльки, как всегда при звуке материнского голоса, противно заныли зубы. – Как ты, котеночек?
– Отлично, – максимально бодрым и веселым голосом ответила Юля.
– Это правда? – немедленно насторожилась мать. – Ты не больна? Что-то мне твой голосок не нравится.
Юля легонько скрипнула зубами.
– У меня все отлично, правда, – повторила она. – Просто я только что встала.
– Довольно поздно, дорогая, – тут же сделала замечание мама. – Мы с отцом уже три часа как встали.
– Так вы же на даче, – вяло попыталась отбрехаться Юлька.
Но ей это не удалось. Да и с чего бы это? Никогда в жизни не удавалось, а тут вдруг возьми да и удайся? Как же!
– А что тебе мешает к нам приехать? – немедленно возмутилась Юлькина мать. – Ленивая ты, матушка, выросла. Ручки работой все испачкать боишься. И встаешь поздно. Так всю жизнь проспишь!
– Мама, – в полном отчаянии простонала Юля, – я же приезжала к вам на выходные.
– А не мешало бы и сегодня приехать, – твердо сказала Юлина мать. – Что тебя в городе держит? У тебя же отпуск. Приезжай, мы с отцом по тебе уже соскучились. И мне поможешь заодно. В теплицах все заросло. И помидоры мариновать нужно. А смородина вообще уже осыпается. Кто ее собирать будет? Все я одна?
– Ладно, – покорно согласилась Юля. – Завтра приеду.
– А почему не сегодня?
– Сегодня не могу, – твердо сказала Юля, и прежде, чем ее мать успела осведомиться, чем это таким важным собирается сегодня заниматься ее дочь, Юлька закричала: – Ой, у меня яичница горит! Из двух яиц.
Это уж Юлька добавила для верности. Юлькина мама была рачительной хозяйкой. Из числа тех, у которых в хозяйстве не пропадет без дела ни один черствый сухарик, ни одна гнилая луковица. И поэтому она, конечно, не могла стерпеть такого безобразия, чтобы вот так прямо, за здорово живешь, сгорели на сковородке сразу два яйца. И она отпустила Юльку с миром. Успев на прощание попенять дочери, что стоит быть повнимательней с газом.
