– Траскмен?!
Этот возглас внес замешательство среди нападающих. Четверо замерли в нерешительности, пятый же, сделавший выпад, помедлил на мгновение, за что и поплатился. Одним взмахом меча противник отрубил ему руку по самый локоть. Не чувствуя боли, тот растерянно переводил взгляд то на внезапно онемевший обрубок, из которого пульсирующей струей хлестала черная в свете факелов кровь, то на упавшую под ноги руку, упорно не желающую отпускать меч. Не понимая происходящего, он нагнулся, схватил руку и принялся прилаживать ее к локтю. Рука отваливалась, не желая становиться на свое место. Или ей мешал тяжелый меч. Яростно взрыкнув, раненый наступил одной ногой на меч и, насилу разогнув скрюченные мертвые пальцы, оторвал от него руку. Недоуменно посмотрев на руку, он стал опять прилаживать ее к обрубку, ругая и понося ее бранными словами. Словно это была ее вина, что она сама не хотела быть единым целым с его телом. Нахлынувшая волна боли, пришедшая на смену шоку, смяла охватившую его мозг пелену сумасшествия и, щадя, отключила сознание. Раненый рухнул на пол.
В красноватых отблесках пламени факелов на прокопченных до черноты и оттого создающих ощущение безмерности, необъятной бесконечности и нереальности стенах, гротескно кривляясь, плясали силуэты людей.
– Прекратить! – крикнул вошедший, сопровождаемый свитой из двух человек, факелами освещавших путь своему предводителю.
Нападавшие, опустив мечи, отступили в сторону, открыв вновь прибывшим человека, устало опирающегося спиной о стену. Его рука крепко сжимала меч, готовая мгновенно пустить его в дело, глаза напряженно буравили тьму, пытаясь разглядеть сквозь отблески факелов своих врагов.
Предводитель, пренебрегая опасностью, перешагнул через несколько трупов, поверженных в этой неравной схватке, приблизился к обороняющемуся и принялся бесцеремонно разглядывать его меч. Узкое, дымчатое с блестками лезвие из титановых легированных сплавов, витиеватый узор вдоль лезвия, простой крестообразный, но переливающийся разноцветными искорками от вкрапленных драгоценных камней эфес – все это указывало на оригинальное, неповторимое изделие, отличное от ремесленных.
– Траскмен, – со вздохом облегчения повторил вожак, – а я уже потерял надежду отыскать тебя. А с вами я еще разберусь, – обернулся он к оставшимся в живых. – Сколько раз было сказано – траскмен мой.
– Темно было, – несмело отозвался кто-то.
Вожак повернулся опять к противнику.
– Молод еще, – констатировал он. – Сопляк.
– Кто ты? – отозвался тот, – Что тебе надо?
– Я – траскмен. Такой же, как и ты. А нужен мне твой меч.
– Если ты траскмен, то должен знать, что меч траскмена не отдается и не продается.
– Не отдается, – ухмыльнулся вожак, – я с этим согласен. Но зато он может передаваться. Ты об этом не думал, сынок?
– Как это – передаваться? – не понял обороняющийся.
– Очень просто. Если, к примеру, траскмен умирает, меч переходит к его сыну. А если нет сына, нет дочери, вообще никого из родственников нет, то тогда как?
Молодой человек молчал, начиная понимать, куда клонит вожак.
– Тогда меч получает достойный его. Как и в случае с тобой. Родных у тебя нет.
– Как нет? Есть. Братья. Жена. Сын растет.
– Были, сынок, – перебил его вожак, – были. Теперь уже нет. – Он сказал это так, что не поверить ему было невозможно. – Один ты остался на белом свете. А сейчас и тебя не будет. Кому оставишь меч? – вожак вперил свой взгляд, мгновенно ставший жестким и беспощадным, в противника. – Некому. Только разве что мне. Потому как из всех достойных я – самый достойнейший.
