Ради тебя

Пять лет назад. Москва, Волынская больница, реанимационная палата травматологического отделения.

Едва приоткрыв глаза, сквозь мутную пелену я увидел, что меня привезли в палату. Пальцы ног казались ледышками, тонкое одеяло, лежавшее поверх простыни, используемой вместо пододеяльника, не создавало тепло. После наркоза от озноба сильно колотило.

В животе, напротив, были огненно-жгучие ощущения зияющей раны. Мне бы лучше не шевелиться, малейшее движение сковывало нестерпимой болью каждую клеточку. Даже дрожать от холода было невыносимо. Нужно постараться расслабиться. Медсестра положила в ноги грелку, отчего стало немного теплее, и я провалился в сон.

Сквозь дрёму было слышно, как за чисто символической перегородкой к соседу по реанимационной палате пришли посетители, судя по всему, взрослая дочь со своим отпрыском. Внук, по настоянию матери, делился школьными успехами.

– Дедушка, я выучил стихотворение. Могу тебе рассказать, ― мямлил мальчишка.

Голоса деда я не слышал, видимо, ему тоже было не до разговоров. А мать ребёнка, особо не задумываясь о том, где находится, тараторила:

– Да, расскажи, расскажи. Такое красивое стихотворение, дедушке понравится. Учительница поставила пятёрку, наверное, так хорошо его читал в школе. Какой ты у меня молодец.

Хотелось придушить эту глупую тётку. Каждый звук, произносимый ею, отзывался в моём теле болезненными вибрациями. Просто возмутительны эти новые порядки пускать в реанимацию посетителей.

Вскоре в палату вошла медсестра, шикнула на женщину с ребёнком, сделав замечание, что тут можно разговаривать только шёпотом, и поторопила их к выходу. Наконец-то они ушли, теперь могу спокойно поспать.

Я плохо ориентировался во времени, в палате окон не было, а по другим характеристикам сложно определить ночь сейчас или день. То и дело ко мне подходили врачи и медсёстры, подключали какие-то приборы, обрабатывали швы, делали уколы.

Периодически просыпаясь, я искал глазами свой телефон, думая только о том, что нужно позвонить домой и сказать, что всё в порядке, нахожусь в больнице, но моих вещей в поле зрения не было.

Что со мной произошло? Последнее, что помню, это как выхожу из офиса, за руку прощаюсь с Сергеем, одновременно сообщая по телефону своей девушке Ольге, что скоро приеду к ужину, сажусь в машину на заднее сиденье, по дороге перебирая деловые бумаги. Дальше всё, как в кровавом тумане.

Рано утром следующего дня я уже спешил в офис. Планировал прийти пораньше, нужно же ещё пропуск выписать, разобраться с лестницами и лифтами, ну и поболтать с Анечкой, она очень обеспокоена моим трудоустройством именно в их организацию.

Около центрального входа в жёлто-синее здание, на котором огромными буквами написано ООО «Индустриястройэлектро», уже стояла Анечка, оглядываясь по сторонам. Увидев меня, замахала рукой. Я подошёл, поздоровался и поцеловал её в щёчку, не обращая внимания на проходящих мимо нас сотрудников, спешащих на работу. Решил, что дружеский приветственный поцелуй никак не может скомпрометировать её перед сослуживцами, но на всякий случай отслеживал реакцию, чтоб в случае чего вовремя остановиться. Анечка сияла от радости, она тоже поцеловала меня в ответ, схватила под руку, и мы вошли в здание.

Тот же самый охранник с суровым видом выписывал мне пропуск, важно изучая переданный ему паспорт и сравнивая изображение на фото с моим лицом.

– Куда направляемся? ― дерзким тоном спросил он.

Мне, конечно, очень хотелось дать ему в морду за такую заносчивость, я не привык, чтоб со мной так разговаривали, но сдержался, потому что на этом моя карьера тут могла бы закончиться, не успев начаться, и посмотрел на него столь тяжёлым пронзительным взглядом, каким за много лет научился смотреть на таких высокомерных людей, выдержав паузу. От моего взгляда его глазки забегали, он суетливо подёргал плечами, почесал затылок и стал неуверенно переминаться с ноги на ногу.