Эта книга написана за время карантина по короновирусу. Убить такое количество
свободного времени было непросто.
«Кошмар! Лизун, подъем! Мы снова проспали,» – пиная запутавшееся в ногах одеяло и одновременно тряся телефон, простонала Маша. Телефон был полностью разряжен и потому безнадежно мертв. Вот ведь странность. Она всегда забывает поставить телефон на зарядку именно в ночь с воскресенья на понедельник. Хотя почему странность? Закономерность. За выходные расслабляешься, кайфуешь от осознания того, что ближайшие два дня никому ничего не должна, и забываешь даже о такой малости. Голова, коснувшаяся подушки вчера, точнее сегодня во втором часу ночи (не могла оторваться от сериальчика, пока не досмотрела сезон до конца), никак не хотела включаться.
«Так,» – сжала виски руками Маша. – «Перво-наперво – телефон.» Воткнув в него зарядку, она босиком побежала в ванную комнату, на ходу нарочито грозным голосом продолжая будить Лизу.
Лизун, как и всякий нормальный шестилетний ребенок, на её утренние вопли никак не отреагировала, продолжая спать, уютно посапывая в кулачок. Самым верным способом поднять её с постели, причем в хорошем настроении без слез и капризов, было ласково пощекотать её за пяточки. Один раз, другой, третий и так до тех пор, пока она, заливисто хохоча, на начнет сучить розовыми пятками. Мероприятие гарантировало желанный результат, но требовало терпения и десяти – пятнадцати минут времени. А его то как раз и не было.
Маша выскочила из ванны через десять минут, поставив рекорд по скорости осуществления водных процедур, и обнаружила по-прежнему безмятежно спящего ребенка. Словно Александр Матросов на амбразуру, она ринулась поднимать Лизу, точно зная, что утренний скандал, который испортит настроение им обоим, неизбежен.
Через четверть часа частично одетая, хмурая, как ноябрьский день за окном, Лиза лениво и нарочито медленно вылавливала хрустящие шоколадные шарики из молока, а Маша пыталась натянуть на безвольно болтающиеся пухлые ножки колготки. Конечно, дочь давно могла одеться без посторонней помощи, но сейчас, будучи сонливой, раздраженной и, как следствие, вредной, потратит на эту процедуру кучу времени, в целях экономии которого и пришлось одевать её самой.
«Лизун, ну помоги же мне,» – взмолилась Маша. – «А вечером зайдем в канцтовары и купим тебе новые фломастеры.» Подкуп был испытанным, хорошо зарекомендовавшим себя способом добиться от ребенка требуемого.
«И альбом. С котятами,» – неожиданно деловито потребовала дочь.
«Не вопрос,» – охотно согласилась Маша, радуясь, что отделается малой кровью.
Дело тут же пошло на лад. Лиза сунула в рот ложку хлопьев и принялась натягивать колготки. Маша положила рядом с дочерью на диванчик её джинсы, украшенные разноцветной вышивкой и, выдохнув, занялась своими делами.
Неповторимый в своей наглости кот, накормленный сегодня, впрочем, как и всегда, первым, свернулся клубочком на гладильной доске, прямо поверх отутюженной вчера блузки. Прокляв его самыми страшными клятвами, Маша скоренько принялась вновь елозить утюгом. В этот момент ожил и затренькал предатель-телефон.
Номер был незнакомым, поэтому Маша с чистой совестью отклонила звонок, как делала всегда в подобных случаях, опасаясь всевозможных телефонных мошенничеств. Словно пытаясь реабилитироваться за утреннее молчание, телефон затренькал вновь.
«Приспичило кому-то,» – равнодушно подумала Маша, распечатывая упаковку новеньких, вкусно пахнущих плотных колготок, и снова отклонила звонок.
«Да,» – сердито рявкнула она в трубку, когда все тот же настойчивый абонент позвонил в третий раз.
«Мария Александровна?» – осведомился нейтрально-вежливый мужской голос.
