Я стою на мосту Потерянной Надежды и смотрю на невероятно огромный водопад Атэо, низвергающий титанические массы воды в непроглядный мрак бездны. Невзирая на далекий гул падающей воды, для меня это одно из самых спокойных мест не только в Доме, но и во всем Альверист’асе. Стоя здесь, удается неплохо сосредоточиться на текущих задачах.
Прошло почти полгода с тех событий, кажущихся сейчас такими далекими. Это время было довольно непростым для меня – как нового религиозного лидера, более чем не обделенного магической силой, кое-каким умом и огромным политическим весом. Меня пытались пристроить везде: начиная от восстановления порядком порушенного города в целом и Дома в частности, до присутствия на Высоких Советах и приемах дипломатических миссий. Скажу прямо, я мог легко узурпировать власть, но дыхание Верховной богини ощущалось за моей спиной постоянно. Следствием чего стало то, что я старался не отсвечивать из-за спины Эльвиаран. Впрочем, даже моего молчаливого присутствия за спиной своего матриарха хватало, чтобы все принимали ее слова буквально на веру.
Элос, взвесив все за и против, оставила структуру Шестого храма практически неизменной. Аргументировала она это так: мол, а кто в ее храме тогда будет прибираться? Мое предложение, заключавшееся в том, чтобы заставить ариров из храмов ее детей нести вахту посменно, было просто не услышано. Как и мое нежелание занять пост Верховного арира Шестого храма. Мое вялое возражение, что тогда Шестой храм фактически станет придатком Дома И’си’тор, было встречено лишь неопределенным хмыком. Честно говоря, я, немного подумав, согласился с Элос: И’си’тор и так были очень близки к этой богине, а соединившись с Шестым храмом, просто станут ее арирами «официально».
У всего этого был один минус: на внутренней арене моему Дому теперь могли бросить вызов только безумцы. Черт возьми, да после возвышения всех ариров Шестого храма под моим командованием стало десять с половиной тысяч преданных в первую очередь мне атаров. Лишь слухов об этой феноменальной мощи хватило за глаза, чтобы наши соседи заткнулись и стали вести себя тише воды и ниже травы, что было крайне подозрительно в свете тревожных сведений, полученных от иллитидов.
Следы моего отца так и не были обнаружены, невзирая на огромную награду в сто килограммов золота за живого или мертвого и тысячу золотых монет за сведения о его местонахождении. Учитывая его подготовку и связи внутри Дома, Эльвиаран всерьез опасалась за жизни всех наших высокорожденных родственников.
Кстати, шрамы Эльвиаран полностью сошли, что матриарх тут же всем стала демонстрировать, не только передвигаясь по Дому практически без одежды, но и эпатировав однажды весь Высокий Совет, явившись на него обнаженной, если не считать обуви и украшений. Вот только ее волосы росли намного медленнее ее желания, и ее прическа сильно напоминала зализанную назад мою.
Моя мать сумела сохранить жизнь своего ребенка и сейчас ходила заметно округлившаяся. Впрочем, беби-бум охватил довольно большую часть женской половины населения Дома, и многие жрицы были на том или ином сроке беременности. Блуждавшая в коридорах и переходах мысль была проста: рожай, пока все хорошо, а то неизвестно, что будет через год или десяток…
Тут нужно упомянуть, что местные женщины уходили в «декрет» лишь на последних месяцах беременности, которая длилась около местного года. Во многом этому способствовало то, что, благодаря примеси светлоэльдарской крови, в нашем Доме даже среди слабейших жриц Атретаса было много тех, кто мог создать простейшие заклинания лечения. Те же, кто не имел предрасположенности своего дара к силе жизни, пользовались либо услугами знакомых лекарей, либо артефактами, практически бесплатно распространяемыми внутри нашего Дома. Нужно отметить, что у эльдаров каждый ребенок, независимо от его происхождения и сословия, был большой ценностью. Следствием этого было то, что к жрице на время беременности действовали множество служебных послаблений и льгот, но большинство жриц не желали ими пользоваться в полной мере и всегда, если намечался поход-набег или кахртэ, предпочитали поучаствовать в них, чем поваляться на кровати в блаженном ничегонеделании. Сразу скажу, запретить это могла только матриарх либо полководец лично, а у них часто не было времени вникать в самочувствие каждого атретаса.
