房思琪的初戀樂園 (FANG SI-QI’S FIRST LOVE PARADISE)
Издано с разрешения Guerrilla Publishing Co., Ltd. при содействии BARDON-CHINESE MEDIA AGENCY
Перевод с китайского Натальи Власовой
Дизайн и обложка Натальи Агаповой
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
FANG SI-QI’S FIRST LOVE PARADISE by Lin Yi-Han
Copyright © 2017 by Lin Yi-Han
Published by arrangement with Guerrilla Publishing Co., Ltd. through Bardon-Chinese Media Agency.
Russian translation copyright © 2021 by Charitable Foundation supporting socially disadvantaged persons “Help Needed”
ALL RIGHTS RESERVED
© Перевод на русский язык, издание на русском языке, оформление. БФ «Нужна помощь», 2021
* * *
Лю Итин знала: самое большое преимущество быть ребенком – в том, что ее слова никто не воспримет всерьез. Можно хвастаться, нарушать обещания и даже врать. Это своего рода инстинктивная самозащита взрослых: дети частенько говорят ослепительную правду, поэтому взрослые утешают себя лишь одним: да что они понимают? Потом, испытав разочарование в жизни, дети из правдорубов вырастают в подростков, которые выбирают, говорить правду или нет, и в условиях словесной демократии становятся взрослыми.
Лю Итин отругали за слова только один раз, в ресторане в многоэтажке. Когда взрослые собираются вместе, то всегда заказывают редкие и унылые блюда. Морской огурец лежал на белой фарфоровой тарелке, как дерьмо на дне унитаза, натертом до блеска Аной. Лю Итин всосала морской огурец между зубами, потом выплюнула обратно на тарелку и заржала так, что начала икать и никак не могла остановиться. Мама спросила, над чем она смеется. Лю Итин ответила, что это секрет. Мама на повышенных тонах повторила вопрос, и она ответила: «Похоже на минет»[1].
Мама ужасно рассердилась и наказала выйти из-за стола. Фан Сыци вызвалась составить ей компанию. Тон матери Лю Итин смягчился, и она учтиво заворковала с мамой Фан Сыци. Но Лю Итин знала, что восклицание «Ах, какая у вас паинька-дочка!» даже за присказку не считается.
Две семьи жили на одном этаже. Итин частенько прямо в пижаме и тапочках стучалась в двери Фанов.
Мама Фан Сыци всегда с радостью ее встречала, независимо от того, держала ли Лю Итин в руке фастфуд или тетрадку с домашним заданием, и улыбалась так, будто это их родная, давно потерянная блудная дочь. Можно было весь вечер развлекаться хоть с листочком туалетной бумаги. Когда стоишь на пороге взросления, то разрешено без стеснения возиться в присутствии других с плюшевыми игрушками и не нужно притворяться, что из игр одобряешь только покер и шахматы.
Подруги стояли перед панорамным окном многоэтажки. Фан Сыци одними губами спросила: «Зачем ты сейчас так сказала?» Лю Итин одними губами ответила: «Это умнее, чем сказать при родителях слово “дерьмо”».
У Лю Итин уйдет много лет, чтобы понять: произносить слова, которые сама не понимаешь, так же преступно, как признаваться в любви, если в твоем сердце нет никаких чувств. Сыци фыркнула и сказала: «Смотри, сколько кораблей там, внизу, входят в порт Гаосюн!»[2] Каждое огромное, словно кит, грузовое судно сопровождалось мелким, будто креветка, лоцманским суденышком. Множество больших и маленьких кораблей поднимали волны в виде буквы V, отчего бухта напоминала синюю рубашку, по которой водят туда-сюда утюгом. На какое-то время девочки дружно приуныли, но ведь быть неразлучной парой – безграничная добродетель.
Взрослые велели им вернуться за стол и съесть десерт. Сыци сунула Итин карамельную фигурку, напоминавшую флажок, со своей порции мороженого, но Итин отказалась, процедив: «Не надо мне скармливать то, что сама не хочешь». Сыци тоже рассердилась, надула губы: «Ты же отлично знаешь, что я люблю солодовые леденцы!» Итин сказала: «Тогда тем более не буду!» От тепла тела леденец потихоньку подтаял и прилип к коже, Сыци начала есть прямо с пальцев. Итин фыркнула, а потом одними губами произнесла: «Фу, некрасиво». Сыци хотела было сказать «сама такая», но сглотнула слова с кончика языка вместе с леденцом, потому что в отношении Итин они прозвучали бы как настоящее оскорбление. Итин тут же это почувствовала, и улыбка стерлась с ее лица. Скатерть на столе между ними внезапно превратилась в пустыню, и целая толпа незнакомых пигмеев, выстроившись в круг, беззвучно пела и плясала на ней.
