– Ну, за встречу! – с этими словами невысокий крепыш поднял кружку, качнул ею в знак приветствия, приложился, одобрительно и немного сожалеючи покряхтел, глядя на показавшееся дно.
– Так что тебя вытащило из твоих любимых лесов, полей и рек и заставило ступить на мощеную землю? – добродушно-заинтересованная улыбка мелькнула, наследив лучиками складок по его широкому лицу.
– К королю мне надобно, аудиенция у меня, – отвечал просто более молодой, слегка курносый, коротко стриженный собеседник крепыша.
Незнакомые девушки, сидевшие за одним с ними длинным столом и невольно слышавшие их диалог, прыснули при этом.
– О как! – крякнул крепыш. – Вот так просто ты явишься к королю на аудиенцию? Щетины у тебя поубавилось с последней нашей встречи, это правда – еле узнал! Но заметь, это повод для девичьих погляделок, – подмигнул он девушкам. – Но не причина для короля выслушать тебя, да и попасть к нему проблема, думаю, немалая. Желающих и страждущих много, с позапрошлого года у народа поднакопилось всего: и не урожай, и куры не опоросились, и соседка не так белье сушит, да мало ли у простого люда забот, хлопот государственной, понимаешь, важности. А тут ещё ты со своей неуклюжей неотесанностью – приволок свою кучу пограничных проблем. Оно королю, а уж тем более его советникам, коим это разгребать, надо? Не пропустят! – подытожил он.
Небольшая пауза разбавлялась смешками и девичьими взглядами украдкой, приглушенным гулом голосов немаленького, человек на двести пятьдесят, зала одной из городских таверн – «Дома угощений».
– А вот я пропущу, пожалуй, еще одну, – с этими словами крепыш чуть привстал и обратился к человеку за стойкой: – Эй хозяин! Мил человек, мне медовухи, а вот девушкам кваса, пожалуй, по кружечке, – через мгновенье, созрев уточнением, молвил, – кваса по кружечке, а медовухи кружку. Ваше здоровье, – улыбнулся он незнакомкам. – Да только пейте-ешьте осторожно, не поперхнитесь когда хихикать будете, этот не совсем бритый тип, – кивнул он, на своего собеседника, – горазд на разного рода веселье и выдумки.
– И я рад тебя видеть, – улыбка у молодого парня широко прогулялась по лицу, заискрилась в глазах и повеяла ветерком хорошего настроения.
– Ну а ты, как обычно, по весне меняешь столицу на приграничный город?
– Да, – коренастый кивнул, пережевывая при этом изрядный кусок пирога.
Уютный полумрак большого зала, уставленного десятком длинных столов, нестройный гул голосов, вспышки смеха, возгласы «хозяин, мил человек» – всё это настраивало на неспешный разговор о былом и неизвестном настоящем. Крепыш не преминул этим воспользоваться:
– Всё так же вдвоем с пустынником путешествуешь? Как его там кличут? По-ихнему-то не упомнишь, да и не вымолвишь.
– Ушатаем, на наш манер. Нет, не вдвоем – еще девица с нами уже год как. На отрогах Кленовых гор заварушка была. Жаркое дело – три вымпела, а это, сам понимаешь, около двадцати бойцов «черноухих» зажали караван с пряностями и шелками, несколько дней стычки шли – пробивались караванщики. Огорки отбили четыре повозки с товаром, пытались угнать пленников. Она травницей при караване была, в тот полон и угодила. Туговато бы ей пришлось, – сделал паузу, отхлебнул из кружки. – Одна она с младшим братом живет и все, выкуп для торжища собрать некому. Пришлось бы два-три года у огорков врачевать, пиявки ставить, в общем, грустная была бы история. Но!
– А вы значит с караваном шли?
– Да нет, мы с Ушатаем добычу для «Багрового Дома», знаешь такую гильдию небось? – коренастый кивнул, улыбнувшись. – Так вот, вели, значит, пленника, наткнулись на полон, пошумели чуток. Там охрана смешная – три огорка зеленых, первогодки, полон-то крохотный: три паренька погонщика и четыре девицы, кашеварки да травница. Матерые-то, черноухие, за основной добычей следили. Они ж из разных племен, нет у них доверия, а тут шелка, пряности, охранять надо. В общем, людей отбили. Ушатай ненароком поранился в переделке – на кость наткнулся. Огорочью кость – рукой, пустяк, но покраснело, кровь просочилась. И так бы прошло, но от травницы разве ж отобьешься? Настояла на осмотре, промыла, присыпала, завязала, – отпил из кружки. – Осталась, в общем, она с нами – двойную выгоду теперь имеет для своего дела. Мы таскаемся по диким разным углам, она травку всякую собирает, снадобья варит, запоминает, изучает. Мы синяки, ссадины и шишки получаем, она на нас врачевать учится, снадобья испытывает. Ну, ещё из самострела наловчилась – мама не горюй, глаз-то острый стебельки, цветочки искать-примечать, да и ветер чует, в общем, через пол года поставили её на довольствие, – молодой широко оскалился в улыбке.
