- Что ты тут делаешь? - входя в
номер своего отеля, дверь которого оказалась открытой, я застываю
на пороге.
Сердце ухает вниз и, кажется,
пробивает пару этажей - никакие бетонные перекрытия не остановят
такую силу.
У моей кровати, к счастью, аккуратно
застеленной - видимо, горничная уже приходила, стоит мой бывший
муж.
Как ни в чем не бывало.
Как будто имеет полное право здесь
находиться.
И, более того, смотрит на меня в
упор с претензией - даже, я бы сказала, угрозой - во взгляде серых
глаз. Хотя это у меня должны быть претензии к нему за то, что он
вскрыл дверь моего номера.
Вряд ли его кто-то впустил. Это
приличный отель, и здесь не пускают кого попало в чужие номера.
Даже если "кто попало" - это
известный футболист, звезда столичного клуба Артем Дубровский.
- Что тебе нужно, Артем? Зачем ты
пришел? - вновь спрашиваю, опуская сумочку на кресло неподалеку от
двери. - Уходи, пожалуйста. Я устала и хочу отдохнуть.
- Когда ты собиралась мне
сказать?
- О чем? - не понимаю я.
Точнее, делаю вид, что не понимаю. Я
очень хочу не понимать. Потому что то, о чем я подумала в первую же
секунду, как увидела его, хуже, чем любая другая причина.
В сто миллионов раз хуже.
"Только не это, пусть он не знает.
Пожалуйста", повторяю про себя как мантру.
И в этот момент мой глаз цепляется
за фотографию в рамке, стоящую на прикроватной тумбочке.
Все внутри меня холодеет, буквально
покрывается коркой льда.
О, Боже! Как я могла оставить ее
тут?!
Зачем, вообще, достала ее из
чемодана?.. Зачем привезла с собой?..
Когда наши глаза снова встречаются,
я нервно сглатываю, но комок в горле не исчезает.
- Об этом, - едва заметно качает он
головой на фото.
Там я с моей дочерью.
Нашей дочерью...
Я отвожу взгляд - никогда не была
хорошей лгуньей, а врать, глядя в глаза - это особый вид искусства,
которому почти невозможно научиться.
- Кто это? - спрашивает Артем.
- Моя дочь, - отвечаю с вызовом, на
этот раз уверенно встречая его взгляд.
Я тренировалась, и я смогла.
- И сколько лет твоей дочери?
"Ровно на двадцать пять меньше, чем
тебе, Дубровский…" некстати проносится мысль, а вслух я
отвечаю:
- Какое это имеет значение?
- То, что я думаю - нет, я уверен -
она моя дочь. Я ее отец.
- Нет, - еле слышно шепчу я - голос
мне отказал.
В самый ответственный момент.
Я думала, я справлюсь.
Была уверена, что, если вдруг он
когда-нибудь узнает о дочери, я смогу защищать себя и своего
ребенка, но сдаюсь на первой же минуте матча…
- Нет, ты не отец, Дубровский, - все
же беру себя в руки и отвечаю твердо и независимо. - Забудь о ней и
обо мне. Ты нам никто.
- Валерик, тут это… - мямлит в
трубку Оксана, жена Богдана Реброва, они с моим Артемом играют в
одной команде.
Вообще-то мы не подруги. Ну да,
встречаемся на общих мероприятиях и вечеринках, устраиваемых
командой или для команды, и в сборной тоже - в те игры, в которые
ее Богдан попадает в состав. Но Оксана упорно фамильярничает со
мной, называя Валериком. Я уже просила ее так не делать, но она не
слышит.
- Что такое, Оксан? - спрашиваю с
легким раздражением - мне не очень удобно сейчас говорить по
телефону, я готовлю мужу его любимые шоколадные фонданы, и как раз
сейчас занимаюсь тестом.
Поэтом руки у меня в
шоколадно-яичной массе и муке, и, ответив на ее звонок, мне
приходится плечом прижимать телефон к уху - наушники из сумочки мне
сейчас не выудить. боюсь уронить, а она никак не скажет, зачем
звонит.
Ну что за люди?..
- Тут это… - повторяет она снова. -
Я видела… - Может, конечно, это ничего не значит, но… - и, наконец,
ее прорывает, она начинает трещать быстро, но как-то неуверенно -
да что с ней такое?.. - В общем, я ничего не утверждаю, но только
что видела, как твой Артемка разговаривал с какой-то очень
развязной девицей. Такой, знаешь, ноги от ушей, титьки вываливаются
и остальное почти ничего не прикрыто.
