Религия для атеистов

Самый скучный и непродуктивный вопрос, который можно задать о религии: истинная она или нет, в смысле – получена ли она с небес под трубные звуки и сверхъестественно ли все вершилось пророками и небесными существами.

Чтобы сэкономить время, даже рискуя потерять читателя в самом начале книги, позвольте прямо заявить, что, разумеется, нет религий истинных в смысле получения их от Бога. Эта книга предназначена для людей, которые не могут поверить в чудеса, призраков или истории о неопалимых кустах и не испытывают глубокого интереса к деяниям необычных мужчин и женщин, вроде святой Агнессы из Монтепульчано, жившей в тринадцатом столетии, способной левитировать во время молитвы, поднимаясь на два фута над землей, и возвращать детей с того света, которую в конце жизни (предположительно) ангел на спине доставил из южной Тосканы на небеса.

Попытки доказать, что Бога нет, увлекательное занятие для атеистов. Суровые критики религии находили огромное удовольствие, в мельчайших подробностях расписывая идиотизм верующих, ставя последнюю точку лишь после того, как им удавалось (по их мнению) выставить своих врагов круглыми дураками или маньяками.

Хотя это занятие может приносить удовлетворение, речь не о том, существует Бог или нет, а стоит ли ввязываться в спор, если человек уже решил для себя, что все-таки нет. Посыл этой книги в следующем: вполне возможно оставаться убежденным атеистом и при этом находить религию в чем-то полезной, интересной и утешающей, а также думать над тем, как можно использовать некоторые ее идеи и практики в светской жизни.

^{>Вероятно, очень милая дама: святая Агнесса из Монтепульчано.}

Можно оставаться равнодушным к христианской Троице или к буддистскому Восьмеричному пути и при этом интересоваться, как проводятся религиозные церемонии, поддерживается мораль, возникает дух общности, используются искусство и архитектура, поощряется тяга к путешествиям, тренируется разум и выражается благодарность красоте весны. В мире, кишащем самыми разнообразными фанатиками, как религиозными, так и мирскими, существует возможность сбалансировать отвержение религиозной веры с избирательным уважением к религиозным ритуалам и концепциям.

Именно когда мы перестаем верить, что религия дана свыше или предназначена для полоумных, все, связанное с ней, становится более интересным. Тогда мы уже способны признать, что религия изобретена нами, чтобы служить двум главным потребностям человека, которые актуальны и по сей день, но мирское общество так и не смогло найти для них адекватного решения. Первая – необходимость сосуществовать вместе в гармонии, несмотря на наши глубоко укоренившиеся эгоизм и тягу к насилию. И вторая – необходимость справляться с ужасной болью, возникающей от нашей уязвимости перед лицом крушения профессиональной карьеры, сложностей во взаимоотношениях, потери близких, собственных болезней и смерти. Бог, возможно, и мертв, но важные проблемы, которые заставляли нас оживлять его, никуда не делись и требуют разрешения. Они не могут исчезнуть только оттого, что нам удается найти некие научные несоответствия в притче о пяти хлебах и двух рыбах.

Ошибка современного атеизма в том, что он не замечает, как много аспектов веры остаются полезными, когда убраны главные догматы. Как только мы перестаем исходить из того, что должны или падать ниц перед Богом, или отрицать его, религия открывается нам как вместилище множества оригинальных идей, которые мы можем постараться использовать для смягчения некоторых наиболее досаждающих нам и остающихся без должного внимания болезней мирской жизни.

Я воспитывался в семье убежденных атеистов, мои родители-евреи считали веру в Бога чем-то вроде преданности Санта-Клаусу. Я помню, как отец довел сестру до слез в попытке развенчать робко высказанное ею предположение, что где-нибудь во вселенной Бог может жить отшельником. Ей тогда было восемь лет. Если обнаруживалось, что кто-либо из членов их социального круга тайком проявляет религиозные чувства, мои родители начинали относиться к нему с жалостью, обычно предназначенной для тех, у кого была обнаружена смертельная болезнь, и более никогда не воспринимали этого человека всерьез.