Москва, Лубянка.
Ждать приема у настолько высокопоставленного начальника, к удивлению Третьякова, пришлось совсем недолго. Помощник Дорохов предложил ему попить чаю, но полковник отказался. И принял Вавилов его очень хорошо, сразу же пресек попытку докладывать в официальном стиле, велев присаживаться и предложив именовать друг друга по имени-отчеству, что немало воодушевило Третьякова.
– Как вам на новом месте, Олег Иванович? – спросил его Вавилов, – вошли в курс дела?
– Вошел, Николай Алексеевич, – сказал Третьяков, – сейчас разгребаю недоработки, что остались, к сожалению, от предшественника. По одной из них к вам и пришел.
– Недоработки? – удивился зампредседателя.
– Да, по тому делу, где вы лично назначили прослушку. За столько месяцев полковник Воронин так и не выявил очевидные факты по этому Павлу Ивлеву… И я так понимаю, и вам не доложил, и мер не принял.
– Очевидные факты по Павлу Ивлеву? – снова удивился Вавилов. – А вы майора Румянцева, который его курирует, расспрашивали по этому фигуранту?
– У меня не сложилось впечатление о майоре Румянцеве, как об очень толковом офицере. – прямо ответил Третьяков то, что думал. – Боюсь, он не очень компетентен. Просил бы перевести на его место моего бывшего помощника из Саратова.
– А тот, значит, компетентен?
– Несомненно. Я его много лет знаю и уверен, что он справится с обязанностями майора Румянцева лучше.
– Понятно… – ответил генерал, – Так и что вы хотите мне сообщить о Павле Ивлеве?
Обрадованный такому интересу Третьяков тут же раскрыл досье и начал:
– В сущности, Павел Ивлев глубоко чуждый нам человек. Склонен к буржуазной роскоши, детей, по сути, воспитывают нанятые няньки, а сам он поставил на поток зарабатывание денег, как высший интерес в жизни…
***
Генерал Вавилов смотрел на полковника, прибывшего к нему с докладом, и не мог понять – как его посмели так жестоко обмануть? Его Саратовский однокашник обещал ему прислать знающего, опытного офицера на освободившуюся должность Воронина. А перед ним сидит дурак. Причем опасный дурак. Вместо того, чтобы просто спросить у Румянцева, кто такой Ивлев, и чем он интересен зампредседателю, тот начал из него чуть ли не диссидента лепить… Это что же он в Саратове творил, и чем так отличился, что в полковники там вышел? Ну, Мишка, я тебе такой подставы никогда не забуду… Все мои долги списаны, и на день рождения я к тебе больше никогда не приеду, не проси… Вот так, значит, прислал мне то, что самому не нужно было? Избавился от идиота? Или и в самом деле искренне считает его полезным кадром… И свою карьеру строил вот так, натравливая этого Третьякова на обычных советских граждан, чтобы он им антисоветчину клеил?
Надо этим вопросом всерьез заняться. Мишкины рекомендации он, конечно, больше слушать не станет. Но этим нельзя ограничиваться. Надо присылать в Саратов толковых ребят, пусть там все прозондируют. А то может, все их выдающиеся заслуги по разоблачению диссидентов и гроша ломаного не стоят. И правда, как никто раньше не задумался, как в закрытом городе столько диссидентов появилось?
И тут он услышал:
– В рамках давления на Ивлева, чтобы принудить его, как положено, оформить подписку, раз он не согласен по-хорошему, я уже распорядился уволить его с половины ставки в НИИ Силикатов. Запрашиваю вашего разрешения выйти на отделы кадров для увольнения его с занимаемых должностей в Верховном Совете, ЗИЛе, Гостелерадио СССР и запрете ему читать лекции по линии общества «Знания». Уверен, после этого он сам к нам прибежит и все подпишет…
– Я не ослышался? Помимо своих фантастических измышлений в адрес Ивлева, вы уже и давить на него начали, и уже уволили его из НИИ Силикатов?
