I
Ишмак шёл по лесной тропинке тёмным холодным вечером. Моросил мелкий весенний дождик, небо затянуло серыми тучами, а он, наконец-то, вынужден был признаться самому себе, что заблудился. Видимо, свернул не на ту тропку, когда начало темнеть. Вообще, он рассчитывал попасть в Рогод засветло, но теперь ничего не поделаешь – придётся ночевать в лесу. Если повезёт и он, наконец, выберется отсюда, то, может, и в какой-нибудь деревне. Если же нет, то надо будет искать сухое место где-нибудь под ёлкой.
Он шёл молча, меся ногами прелые прошлогодние листья и подтаявший снег. Вот так же когда-то давно, только в осеннюю грязь он уходил в поход против сердов. Знать бы ему тогда, чем он закончится… Сколько он обрёл и как много потерял. Тринадцать лет прошло, а он всё не может забыть…
Ишмак вздохнул и поднял голову. Между деревьями мелькнул слабый свет. «Может быть там, деревня?» – подумал он и ускорил шаг. И правда, вскоре он вышел к небольшому поселению. Он не знал названия, не знал, где находится сам, но надо было где-то ночевать, и он решительно постучался в один из домов.
На стук ему открыл мужчина. Осмотрев его, он тут же захлопнул дверь. Но за этот короткий миг ошеломлённый Ишмак успел его рассмотреть. Это был серд! Значит, он случайно перешёл границу. И вместо Рогода, в который он отправился в этот раз другой дорогой, попал в Сердию. Ишмак не знал, что граница так близко. Хотя, вспомнил он, в Рогоде стояли воины всегда, когда он приезжал туда. Оказывается, они охраняли границу.
Но что же ему делать? Может быть кто-нибудь пустит его переночевать? Нет, вряд ли. Бара, да к тому же мужчину и накануне войны. Но всё же, пройдя ещё чуть-чуть, Ишмак, открыв калитку, постучал в дверь одного из домов. На стук открыла женщина. Уже немолодая, она выглядела ещё старше из-за морщин, которые говорили о тяготах горя и одиночества, перенесённых ею.
– Да? – полувопросительно, полувыжидательно сказала она.
– Не могли бы Вы пустить меня переночевать? Я очень устал и, кажется, заблудился. Что это за деревня?
– Распутье. А куда же Вы направлялись в такую погоду? – Недоверчиво спросила женщина. Видимо она ещё не успела разглядеть, что он бар.
– Я шёл в Рагод – это в Барии.
– Так Вы бар! Понятно… – женщина вздохнула, наконец рассмотрев его. Ишмак подумал, что вот сейчас его точно прогонят. И когда последовало приглашение войти, он оробел, не ожидая его.
II
Через полчаса он сидел в уютной кухоньке у печи и пил горячий чай, благодаря Создателя и Ирину Григорьевну (ту женщину, что открыла ему). Она же устроилась напротив и внимательно рассматривала его.
Ишмак не был красив, даже по меркам баров, а уж для сердов тем более, однако была в нём какая-то иная красота, внутренняя. Он выглядел, пожалуй, как и все бары: рыжие волосы собраны в хвост; зелёные глаза, тёмная кожа. Лицо худое с тонкими губами и нос с горбинкой. Не самая лучшая, конечно, картина. Однако он казался существом из другого мира благодаря какому-то неземному благородству, а ещё усталости, которые отражались, как в зеркале, на его лице. И, несмотря на тёмную кожу, он был очень бледен. А появлявшаяся иногда на его губах улыбка делала его по-своему красивым и даже одухотворённым, словно светившимся иным светом.
– Вы в Распутье впервые? – спросила Ирина Григорьевна, прерывая затянувшееся молчание.
– Да. – Ишмак мучительно пытался вспомнить, откуда ему знакомо название «Распутье». Да. Это было тринадцать лет назад.
«Моя жена и сын живут в Распутье, на границе Барии и Сердии, – эхом в голове отдались слова Арсения, – Дышаковы их фамилия».
– А Вы не знаете Дышаковых? – спросил он у Ирины Григорьевны и не удивился, услышав ответ: он ожидал его.
