Эмилия громко хлопнула дверью, швырнула на тумбочку ключи и сумку и скинула туфли. Очень хотелось разбить что-нибудь из стратегического запаса посуды, да жалко соседей, те навряд ли обрадуются грохоту в час ночи. Сердито топая, прошла на кухню и зашипела, как разъяренная кошка:
– Урод… Скотина… Козлина!
Осторожно поставила на стол коробку с тортом и сняла крышку. Белоснежное чудо со взбитыми сливками, фруктами и безе одуряющее пахло клубникой и персиками. Эмилия не удержалась: сковырнула ягодку, подцепила пальцем крем и посмаковала вкуснятину. К черту посуду, к дьяволу козлину! Срочно заваривать чай и утешаться тортиком. А этот недоумок пусть в аду горит синим пламенем!
Невзрачные чаинки, попав в кипяток, раскрылись, и Эмилия с наслаждением вдохнула сладкий запах бергамота. Теперь можно и душ принять. Смыть городскую пыль, косметику и прикосновения бросившего ее мужчины хотелось не меньше, чем предаться разврату, объедаясь сладким. Она все же расплакалась – разморило под струями горячей воды. Разозлилась и дернула ручку крана, включая холодную, для контраста. Потом растерлась мягким теплым полотенцем, расчесала волосы и замерла, критически рассматривая себя в зеркале.
Миниатюрная, ладная, стройная. Уже не девочка, но грудь крепкая. Ягодицы круглые, упругие. Кожа бархатная, матовая, ухоженная. Ни одной морщинки на лице, разве что едва заметные, в уголках серых глаз. Внешность самая обычная, но умелый макияж даже блеклую мышь превратит в красотку. А вот волосы не крашенные, родные – светлого медового оттенка. И что в ней не так?
Вздохнув, Эмилия накинула халат и вернулась на кухню. Она знала, что не так. Недаром же еще в школе мальчишки прозвали ее бешеной. С возрастом она отнюдь не поумнела – характер взрывоопасный, нрав буйный, азарт в крови. Мама шутила, мол, Эмилии досталась большая часть темперамента, отмеренного обеим дочкам. Внешность одинаковая, а характеры разные. Эмилия с удовольствием отдала бы лишнее Милене, сестре-близняшке, да против природы не попрешь. Оставалось надеяться, найдется еще тот единственный, который сможет принять ее такой, какая она есть, и при этом не быть тряпкой. Слабых мужчин Эмилия презирала, подчиняться сильным не желала, а компромиссов и вовсе не терпела.
Влад продержался дольше многих, целых полгода. Но и он в итоге сломался, заявив на прощание, что хочет в жены домашнюю кошечку, а не бешеную тигрицу. С тигрицей, конечно, интереснее, зато с кошечкой безопаснее. Козлина!
Очередное поражение нужно срочно заесть тортиком. И запить литром любимого бергамотового чая. А потом завалиться спать, желательно на сутки. Жирок на попе обеспечен, но пара дополнительных часов в спортивном зале от него избавят. А вот от горечи и обиды так просто не избавиться.
Эмилия зачерпывала крем большой столовой ложкой, шумно отхлебывала из кружки и смотрела в окно, за которым давно стемнело. Скоро тридцать, замуж она, пожалуй, уже не выйдет. Стоит ли из-за этого переживать? У нее есть любимая работа, хорошо оплачиваемая, престижная, творческая. Мужчину для здорового секса она всегда найдет. Это потом они сбегают от нее, как от чумы, а сначала и на ручках носят, и цветы-конфеты, и чуть ли не весь мир к ногам. И семья у нее есть – сестренка, с которой они не расстаются с самого рождения. Милена тоже замуж не торопится, правда, по другой причине.
Миля и Мила – неразлучная парочка. Родители дали им забавные имена, вроде бы разные, но почти одинаковые в сокращенном варианте. Подруги пытались звать Эмилию Эммой, Милену Леной, но сестрам это не нравилось. Миля и Мила – в память о рано ушедших родителях, – и никак иначе. Они еще учились в школе, когда мама умерла от рака, а отец сгорел за каких-то полгода, не вынеся смерти жены. В детский дом не попали только благодаря тетке, сестре отца. Она жила с девочками, пока те не стали совершеннолетними, а потом уехала обратно в рязанскую деревню, не претендуя ни на квартиру, ни на счет в банке, доставшийся сестрам в наследство. Денег хватило, чтобы выучиться, не тратя время на заработки. Эмилия выбрала профессию дизайнера интерьеров, Милена – медсестры.
