1.
В самолете было душно. Олег прислонился лбом к прохладному иллюминатору и вяло наблюдал, как на погрузившемся в вечернюю темноту лётном поле суетились люди в салатовых жилетах, надетых на теплые куртки. На их лицах отражались блики от огоньков аэропорта, маячков самолета, трапа.
«А он этого больше никогда не увидит», – как-то безучастно всплыла мысль.
Вчера Олег похоронил отца. Уже десять лет он жил и работал далеко от родного города в областном миллионнике. С папой и мамой виделся наездами – три-четыре раза в год, да и то как-то торопливо. Отец всегда казался ему бодрым, энергичным человеком, который продолжал работать на местном крупном заводе инженером, несмотря на то что уже пять лет как мог бы спокойно рыбачить и заниматься огородом, выйдя на пенсию. Сердечный приступ случился с ним вечером после смены. Мама все повторяла тусклым голосом каждому, кто пришел на похороны: «Сели мы ужинать, а он мне и говорит: «Оленька, что-то мне нехорошо, вдохнуть никак не могу», а с самого пот градом льется. Я побежала «скорую» вызывать. Ждали-то мы ее всего минут десять, да не дождались, ушел Паша от нас». И замолкала, как будто у нее кончались все слова. Мать не плакала, только вся посерела, на автомате здоровалась, созванивалась с похоронным бюро, расплачивалась с катафалком и работниками кладбища, которые копали могилу.
Когда Олег вошел в квартиру своего детства, там уже толпились люди, были слышны причитания, шуршание ног. Он не успел вырваться с работы раньше, чтобы застать маму одну, без посторонних подойти к гробу. Зайдя в дверь, которая в этот день не закрывалась, он, протолкнувшись на кухню, обнял мать и осознал, какая она маленькая. Именно это обстоятельство вызвало у него спазм, который не отпускал и мешал Олегу ясно видеть происходящее вокруг. А потом он подошел к гробу. В нем лежал как будто совсем не отец, а какая-то кукла, даже отдаленно не напоминавшая человека, которого он так любил. «А где батя?» – мелькнул в голове странный вопрос. Этот манекен не вызывал в нем никакой жалости, казалось, что отца просто нет дома. Но вдруг стало страшно, что и мама внезапно возьмет и исчезнет навсегда, а вместо нее останется кукла.
Только в самолете, на обратном пути домой, на Олега навалилась тоска по отцу. Она хмуро легла на постоянный упрек жены: «Вечно ты, как дядя Паша!». Почему-то за восемь лет брака Оксана так и не научилась называть его «папа». Это было неприятно, и только сейчас Олег осознал, что этот отказ с ее стороны стал первым кирпичом в разладе отношений, которые сейчас стремительно неслись к разводу.
– Молодой человек, пристегните ремень, пожалуйста. – Стюардесса натруженно улыбалась.
– Да, да, конечно. – Он смущенно глянул в ее густо накрашенные глаза.
Она вернула Олега к реальности, которая была такова: с женой они не разговаривали уже второй месяц, семилетняя дочь, боясь обидеть маму, подходила к нему редко. Зато на другом конце города его каждый вечер ждала Вика-Викуля, смешной тонкий одуванчик, от одного взгляда на которую у него сжималось сердце. «Что бы сказал на это батя? Была ли у него такая Вика? Теперь я не узнаю об этом никогда», – подумал он, когда двигатель самолета уже ревел во всю мощь, готовясь оторвать аэробус от земли.
Павел Николаевич был уважаемым человеком, на заводе его знали все. Кто-то боялся за слишком прямолинейный нрав, кто-то обожал за справедливость. А вот дома, со своей Оленькой, он был очень нежным. Она бы сильно удивилась, если бы услышала, как он распекает бригадира за невыполненный план, используя только пять всем известных слов. На матерном наречии Павел Николаевич умел строить невообразимые конструкции. Олег никогда не слышал дома брани, если родители вздорили, сын улавливал это только благодаря особому электрическому разряду, разливавшемуся по квартире, от которого гудел воздух. При этом взрослые продолжали общаться, правда, не так искренне, как они делали это обычно.
