– Тебе снятся цветные сны? – спрашивает меня Казанова.
– Конечно, – отвечаю я ему, – вот ты сейчас одет в зеленый камзол.
– Это хорошо, – вздыхая, радуется он за меня, – цветные сны снятся только тем людям, которые в ладу со своей душой. Хочешь, расскажу, почему я не вижу цветных снов?
– А ты правда Казанова? – недоверчиво спрашиваю я.
– Я не знаю, – отвечает он, – я давно себя забыл, но эта история почему-то не забывается, и мне очень трудно ее хранить.
– А она правдива? – интересуюсь я, перед тем как начать записывать рассказ венецианца.
– Иногда мне кажется, что истина, а иногда, что вымысел. Бывают же времена, когда я почти уверен, что это плод моего воображения.
Я стала быстро записывать за Казановой странную историю его путешествия в далекую и такую странную для него Россию и поняла, что он все это придумал, лишь бы привлечь мое внимание, которого ему сейчас так не хватает. Хотя имя великого покорителя женских сердец навсегда осталось в веках, но любви, о которой он мечтал всю свою жизнь, ему так и не досталось. Так что и ты, читатель, не верь этой истории, потому как выдумщику Казанове немного помогла и я, украсив его рассказ своими фантазиями.
* * *
Он был действительно в одних носках, в полном и таком нелепом смысле этого слова. Ротвейлеры в количестве двух штук исходили лаем у дерева, а у Яниса Леппика вся жизнь пробежала перед глазами.
Ян был умным с детства – возможно, гены сыграли свою роль, оба родителя могли часами хвастаться своими достижениями в науке, а возможно, у него просто не было выбора, потому что так было надо. В семье школа вообще не считалась за учебу, так, мелочи жизни. «Вся учеба, сынок, начинается после, в библиотеках, дополнительных занятиях и саморазвитии», – говорила ему мама, тыкая при этом пальцем в его старших братьев, которые просто не отрывались от учебников и компьютера. Ему же всегда хотелось другого, хотелось праздника, внимания девочек и, возможно, даже обожания. Когда однажды он решил поделиться этими мыслями с мамой, то увидел на ее лице разочарование. «Эх, – вздохнула тогда строгая родительница, – говорили мне, нельзя рожать после сорока, возможен брак», – сказала она больше себе, чем Янису. Умная женщина, кандидат наук не подумала тогда, что маленькому мальчику с этой фразой придется жить дальше.
Каждый божий день начинался и заканчивался тем, что Ян доказывал, что способен хорошо учиться, в душе же знал точно, что он не такой, как его братья. Янис, словно прокаженный, боялся, что люди заметят это, и с еще большим усердием шел к своей мечте. Цель же заключалась в том, чтобы любыми способами доказать родителям, что он не брак.
Ян это сделал, вот только оценить его успехи уже никто не мог. Он был поздним ребенком, и когда к нему пришли удача, деньги и большие возможности, родителей уже не было в живых и признать, а вернее, опровергнуть страшную версию никто уже не мог. От невозможности реального подтверждения, что его можно любить, а еще из-за того, что он шел к своей цели, не распыляясь на личную жизнь, в каждой девушке Ян видел хищницу. Подозревая, что им нужны только деньги, а не он сам, ведь его любить не за что – он брак, Янис стал защищать себя, построив глухую стену надменности и высокомерия, потихоньку забывая, какой он на самом деле. От этого душа стала черстветь и иногда тихо ныть по ночам, по-прежнему так нуждаясь в любви.
К слову, его братья, которыми так гордились родители, в отличие от Яниса, ничего не достигли, продолжая равнодушно и безамбициозно просиживать штаны в своих научных институтах. Но порядок вещей изменить уже было невозможно – Ян так и остался браком, несмотря на его огромное сопротивление данной версии. Те же, кто мог изменить статус-кво, были уже на небесах, и похвастаться, а тем более услышать восхищение в свой адрес было не от кого.
