– Даша, Дашечка, Дашуля!!! – трубка содрогалась от рыданий.
Сонное встрепанное существо, к которому взывал плачущий голос, хлопало ладонью по тумбочке в надежде попасть по выключателю настольной лампы, совершенно забыв, что уже три дня, как торшер починен и включатель-выключатель теперь располагается на полу. С тумбочки с грохотом летели на пол книги, баночки с кремами, тарелка с остатками ужина, чашки. Светлее, однако, не становилось.
– Господи, что случилось? Кто это? Который вообще час?
Телефон отозвался новыми рыданиями:
– Много! Уже почти половина седьмого…
Свободной рукой заспанная женщина усиленно терла глаза. Легла она около полуночи совершенно точно, но если сейчас полседьмого утра, то почему за окном так темно? Не могла же она проспать полтора суток.
– Семь утра или вечера?
– Разумеется, утра!
Даша перестала лупить по тумбочке и рухнула головой на подушку. Нет, пора менять образ жизни. Оказывается, она даже представления не имеет, в котором часу в конце августа начинает светать.
– Да кто это, черт побери?
– Юля Паэгле, мы вместе учились…
Даша приподнялась.
– Юлька, ты?
– Да-а-а-а…
«Вот так номер! Стоило прожить столько лет на белом свете, чтобы услышать, как плачет Юлька Паэгле, железная леди их класса – круглая отличница, и победитель всех олимпиад по биологии. В это просто невозможно было поверить». То, что рано или поздно Паэгле привьет себе черную оспу или пересадит печень в целях эксперимента, в это Даша поверила бы безоговорочно, но только в ее слезы – никогда. Может быть, бывшая одноклассница ее просто разыгрывает?
Словно прочитав ее мысли, Юлька рыдать перестала и довольно жестко потребовала:
– Приезжай немедленно!
– Куда?
– В Москву, конечно.
– В Москву? – оторопела Даша. – Зачем?
– Ты мне нужна.
В непроснувшейся голове что-то звякнуло.
– Подожди, так это в Москве сейчас половина седьмого?
– Конечно, в Москве! Не в Нью-Йорке же…
На душе сразу отлегло. Значит, это не она такая засоня, а просто у бывших одноклассников не хватает ума посчитать, что в Праге сейчас не половина седьмого, а половина пятого утра, и все нормальные люди просыпаться начнут в лучшем случае часа через полтора.
– Ты с ума сошла, – констатировала Даша, пытаясь дотянуться до книжки, в которой закладкой служил календарик.
Возможно, дело в сегодняшней дате? Юбилей там, свадьба или похороны…
– Ты хоть в курсе, сколько на моих часах?
Ни возражений, ни оправданий не последовало, лишь возобновился все тот же непонятно чем вызванный и, казалось, немного наигранный плач. К тому же календарь, который ей все-таки удалось вытащить из книги, оказался за прошлый год и начинался почему-то с июня. То есть половина этого года, включая август, в нем отсутствовала. Понятное дело, что Юлька к этому никакого отношения не имела, но получилось все равно очень подозрительно.
Не скрывая своего скепсиса, Даша спросила:
– Ты можешь вразумительно объяснить, что произошло?
– Рыжая, у меня цихлазома… – Конец фразы потонул в рыданиях настолько отчаянных, что всякие сомнения улетучились: так плакать может только насмерть перепуганный человек.
Даша озадачено помассировала переносицу.
«Цихлазома…»
Ну и название! Впрочем, чем еще может заболеть человек, увлекающийся биологией… Только что это за болезнь такая?
– Юля, прости, а это… очень опасно?
Паэгле уже не плакала, но голос звучал обреченно:
– Это не просто опасно, это смертельно.
– Боже, какой ужас! – теперь и Даша готова была заплакать.
Однако к искреннему состраданию примешивалось не менее искреннее недоумение. Но зачем Паэгле позвонила именно ей, да еще в пять часов утра? Ибо самый толковый медицинский совет, который она могла дать, это принимать жаропонижающее при температуре, капать капли от насморка при насморке и рассасывать таблетки от кашля при кашле. Ну еще могла порекомендовать выпить активированного угля в особо деликатном случае. Однако таких советов у нее не просил никто, ибо все умели читать, следовательно, и сами находили способ, как и чем лечиться. Тем более странно было ожидать просьбу о помощи от человека, имеющего степень кандидата биологических наук.
