Темное безмолвие подземелья нарушил звук приближающихся шагов. Вскоре и мрак стал отступать перед огненным светом факела. Пламя выхватывало у тьмы все больше пространства, освещая еще крепкие своды древнего подземного хода, достаточно широкого, чтобы в нем могли разминуться два всадника. Наконец, показался и человек, вторгшийся в это царство вечной ночи. В левой руке он нес факел, а правой сжимал рукоять пристегнутого к поясу меча, как будто в любую секунду ожидал нападения. Хотя он был одет в военный плащ и закрытые кожаные сандалии, которые обычно носили солдаты в походах, а его мечу мог позавидовать даже командир пентармы, по движениям этого человека можно было сразу сказать, что он никогда не воевал. Он шел медленно, в каждом движении его чувствовалась неуверенность, и рукоять меча он сжимал чересчур сильно, словно пытаясь набраться мужества у холодной стали. Неожиданные, хаотичные повороты головы, сдавленные вздохи, подрагивающий факел – все выдавало его страх. Да, ему было страшно, но желание, неумолимо гнавшее его вперед, пересиливало страх, заставляя делать шаг за шагом по тайному проходу и совершать многие другие поступки, на которые не решились бы люди гораздо смелее его. Это было желание абсолютной власти.
Пройдя еще немного, человек снова вздохнул, но теперь с облегчением. Справа на стене что-то ярко блеснуло. В свете факела показалась тонкая прожилка кварца, спускавшаяся с верхней части свода почти до земли. Горных дел мастера удивились бы, обнаружив ее в этой скальной породе. Больше нигде в подземелье кварца не было. Но если бы при ярком свете опытный мастер внимательно осмотрел это место, то удивился бы еще больше – полоска была искусно выложена небольшими пластинами, вделанными прямо в каменную стену. Причем, неизвестный каменотес очень потрудился, чтобы придать кварцу естественный вид. Зачем же в глухом подземелье создавать эту природную красоту? Человек, осветивший ее факелом, хорошо знал ответ на этот вопрос. Он отсчитал от прожилки девять шагов, нагнулся и, вынув из стены чуть отходящий от нее камень, нащупал за ним ручку железного рычага. Небольшое усилие и с каменным скрежетом в стене открылся небольшой проход. Человек положил камень на место и быстро вошел внутрь. Вскоре проход с таким же скрежетом закрылся. Больше темного безмолвия подземелья ничто не нарушало.
За каменной стеной мрак и тишина сменились ярким светом зала и шумом приветствий находившихся там людей. В центре просторного зала с высоким потолком, откуда свисала огромная люстра на сотню свечей, располагался большой овальный стол с искусной рельефной картой всего известного мира – Одана, с заснеженными вершинами неприступных гор севера, бесконечными песками пустынь юга, необъятными степями на востоке и Оданским морем на западе. Изображенные на этой карте горы были усыпаны бриллиантами, песок сделан из золотой россыпи, Оданское море выложено бирюзой, а степи – сердоликом. Здесь были отмечены и границы стран, самой крупной и сильной из которых была Итерия. На северо-западе она граничила с Акватонией, где разводили самых быстрых лошадей в Одане, мирным государством, стремившимся больше торговать, чем воевать; на севере, за обширными хвойными лесами, располагалась Таккия, более воинственный, но предсказуемый сосед; на юге были только пустыни; на востоке от Итерии жили степные кочевники – дакширы очень воинственный народ, часто совершающий набеги и даже способный вести продолжительные войны; на западе Итерию омывало Оданское море. К Оданскому морю имели выход еще две страны: Акватония и Сартрия, а вот Хеттия, расположенная между ними и Таккией была лишена этой привилегии. Необычная рельефная карта отличалась не только великолепием, но и точностью.
