- Вы в своём уме?
Смотрю на сидящего передо мной
человека. Если бы не его удостоверение летел бы он из моего офиса
на все четыре стороны.
- Вполне, Всеволод Петрович, в
своём.
- Дайте документы.
Даже руку не протягиваю, жду, пока
молодой полицейский дрожащими пальцами передаст мне бумаги.
Коротко просматриваю. Тут копии.
Короткая записка, к кому обратиться в случае… в случае проблем.
Свидетельство о рождении, куда я вписан отцом. Выписка с диагнозом,
которую отбрасываю в сторону. Это сейчас к делу не относится.
Взгляд тормозит на имени. Арина
Васильева.
Это шутка, что ли, такая?
Внезапно образовавшийся ком в горле
становится неожиданностью.
- Где она? – бросаю сухо.
- В первой городской.
- А… ребёнок?
- Там же. В детском отделении.
Если верить бумагам, у меня дочь.
Пятимесячная дочь. С красивым именем Ульяна. Именем моей матери, к
слову. Если это развод такой, то Арине не поздоровится. Хотя, если
прислушаться к этому сопляку и справкам из больницы, ей уже не
очень. Авария. Серьёзные последствия. Кома.
Арина оказалась хорошо продуманной
аферисткой, не то чтобы я питал иллюзии насчёт этой девушки,
свалившейся на меня, как снег на голову и вскружившей эту самую
голову, но… Чёрт, до сих пор у меня на неё ёкало…
Рука невольно тянется к галстуку,
чтобы ослабить узел.
Раздаётся лёгкий стук в дверь, и в
кабинет заглядывает моя помощница.
- Всеволод Петрович, инвесторы
пришли.
Какие к чёрту инвесторы? Голова
забита другим. Нет, определённо я не могу сейчас думать о
делах.
- Георгию набери. Пусть встретит. И
Романа Витальевича подтяни, пусть кого-то из финансов возьмут.
Сегодня без меня. Мне срочно надо отъехать… по личному вопросу.
Последнее говорю на случай, если
Гера или Рома поинтересуются, что за Апокалипсис случился у их
генерального. Пропускать важные встречи совсем не в моём стиле.
Оля вопросов никогда не задавала.
Вот и сейчас: кивает без лишних эмоций и закрывает дверь. Слышу,
как цокают её каблуки, когда она удаляется от кабинета. В голове
такая пустота, что привычные звуки кажутся оглушающе громкими.
- И вы идите, - приказываю парню, но
тот настырен до скрежета в зубах.
В принципе, не такое уж плохое
качество. Главное, чтоб с годами пыл не растерялся. Я знаю, как
служба высасывает все силы и энтузиазм. Пример брата слишком ярко
стоит перед глазами.
- Так вы, значит, приедете?
Я поднимаюсь из-за стола, и парнишка
сглатывает, но плечи расправляет, ожидая ответа.
- Это к делу не относится. Вы меня
оповестили. Теперь свободны.
Он решает не спорить, что-то там
бормочет и пытается забрать документы, которые принёс с собой.
- Оставьте. Всего доброго, -
прерываю его жалкие попытки.
И, наконец, остаюсь один. Сую руки в
карманы брюк и шагаю к панорамному окну. Здесь на пятидесятом этаже
«Империи» прекрасный вид на город. Особенно вечером. Мне нравится
смотреть, как потоки трафика тянутся от центра к периферии.
Чувствуешь себя чёртовым богом-громовержцем, наблюдающим за
муравьиным копошением людей у себя под ногами.
А сама «Империя» - огромный улей.
Муравейником её как-то язык назвать не поворачивается. Только после
одиннадцати вечера тут окончательно гаснет свет. Я привык работать
допоздна. Особенно последний год. И те, кто в моей команде, знают,
за что получают деньги. За результат.
Нажимаю кнопку на интеркоме, чтобы
вызвать Олю.
- Машину через десять минут к
главному входу.
- Принято. Что-то ещё?
Я колеблюсь, но отрицательно мотаю
головой.
- Нет.
Результат. Возможно, сейчас я
встречусь с результатом неосторожной и необдуманной связи,
произошедшей почти полтора года назад. А что мне делать с ним… как
поступить… решу потом.
***
В первой городской суета. Ещё бы
разгар дня. Я ненавидел больницы. Особенно последние два года до
смерти отца. Это бесконечная череда реабилитаций, ожидание чуда,
понимание, что чуда не будет. Мы увезли его в клинику в Израиль,
где ему продлили жизнь ещё на три месяца. Каждый день был, как
последний. Я тогда забил на бизнес, забил на всё, жить не хотелось.
Особенно горько было смотреть на некогда сильного человека,
потерявшего половину себя и превратившегося в немощь. Если со мной
когда-нибудь случится нечто подобное – пристрелите меня сразу.
Может, и отец этого хотел. Но мы делали всё возможное, чтобы
выиграть время, и чуть-чуть нам это удалось.
