Цвет небесный, синий цвет,
Полюбил я с малых лет.
В детстве он мне означал
Синеву иных начал.
Н. Бараташвили
– Цвет небесный, черный цвет, полюбил я с юных лет…
Говорят, раньше писали и пели вслух «синий цвет». Но это потому только, что глубоко в подземельях видели они не настоящее небо, а потолок. Потолок, выкрашенный синей масляной краской. Было такое время, когда все и везде красили толстым слоем синей краски. И она сползала жирными потеками по стенам. Даже через года ковырнешь такую «соплю» на стене, а внутри – мягкое, и даже еще мажется. Синее. Вот и пели про синий цвет. Как дети малые. Им бы на волю выйти, подняться на поверхность хоть раз. Нет никакого небесного синего цвета. Есть – черный. И на черном – белое солнце. Белое, это если смотреть без светофильтра. Но так смотреть нельзя. «Поймаешь зайчика», потом весь день до ночи щуриться будешь. А то и конъюнктивит начнется, лечиться надо будет. А работать тогда кому? А вот если быстро повернуться – и сразу назад, лицом в тень. Вот тогда точно успеешь заметить, что солнце – белое-белое. Такого цвета вообще не бывает. Такого белого и жестокого. От солнечного света все на поверхности имеет только два цвета. Или черное – это если в тени. Или белое. Такое белое, что даже под светофильтрами глаза щурятся. Два цвета! А они – «синий цвет, синий цвет»…
– С детства он мне означал черноту иных начал…
Стихи – они на самом деле очень полезная штука. Это сейчас просто совсем некому стало сочинять. Всем надо руками работать. А раньше были такие специально обученные люди – писатели и поэты. Они не работали нигде, а только писали стихи. То есть, писать стихи – это такая вот у них и была работа. И паек был, и все прочее, как у остальных. Так ведь не понимали они тогда своего счастья! Хотели все больше и больше! А теперь-то вообще некому стало писать. Иногда рифмуются строчки у ребят, да некогда бывает даже записать, черкнуть на бумажке. Потому что работа, работа и работа. И сон. Тяжелый черный сон. Без сна просто никак нельзя. Потому что с утра снова на работу.
А, так про стихи-то! Полезны они своим ритмом. Если их читать про себя или полушепотом, то весь организм в этом ритме действует. И дыхание нормализуется, и сердечный ритм – все в соответствие приходит. Идешь так, раз-два – переступаешь, дышишь тяжело, а сам прокручиваешь в голове стих какой-нибудь. И вроде легче сразу становится.
Черное и белое – вот, выходит, основа основ. И в книгах старых так и написано, как понимали древние начало всего. Смешал, мол, бог тьму со светом и получилась у него твердь земная. Вот и вопрос вам простой сразу: а какого же цвета была та тьма? Какого – свет? А? Вот, то-то. И нечего больше выдумывать. Два цвета в мире. Всего два – черный и белый.
Там, под землей, под километром почвы и бетона, можно красить, как угодно. Хоть синей по потолку, хоть красной по полу, хоть желтую полосу по маршруту эвакуации – это уже ни на что не влияет. Изначально – черный и белый.
– Он прекрасен без прикрас, этот цвет любимых глаз…
Вот же еще одна явная подсказка. Тут и биологом быть не надо – просто открыть свои глаза. Посмотреть в зеркало. Вокруг глянуть. Сказано же в древних книгах, что черные глаза – это доминантный признак. А всякие прочие цвета – рецессивные. Доминанта – значит, главный. Черные глаза у меня. И у тебя – черные. И не надо придумывать ничего иного. И поэт в древности понимал. Поэтому и писал, что цвет любимый – это цвет глаз. Черный, то есть. Тут уже не поспоришь. Тут придумывать не надо ничего. А другие цвета – это в лучшем случае такие цветные линзы. Это «обманка». На самом деле глаза – черные. И небо – черное. И тень – черная. Вот и выходит, что сначала все было черным – вот он, цвет изначальный. А потом – бух! Взрыв такой первичный самый. И появился еще белый цвет. Но вот чисто белых глаз просто не бывает.
