Эпилог, оказавшийся на месте пролога
Москва. Начало нулевых.
– Привет! Ты где?
– Уже на месте.
– Отлично, скоро буду.
– Жду.
Ночь, улица, фонарь, дорога. Автобусная остановка. Не поймешь, не присмотревшись внимательно, где все это происходит. А потом присмотришься – ба, Россия-матушка! Дорога как после бомбежки. На обочинах горы мусора. Краткие, но выразительные комментарии на великом и могучем на двух оставшихся стеклянных стенках остановки. И берущие за сердце слова на приклеенном к стойке листе:
ОПИЛКИ, ПЕСОК, ГРАВИЙ.
КОРОВЫ, КОНИ, НАВОЗ.
Несмотря на позднее время, остановка не пустовала. Некто в темном плаще до пят и надвинутой на нос кепке замер на скамейке в углу – то ли дремал, то ли ждал кого-то.
И дождался.
Мимо него сначала пронеслась, подпрыгивая на ухабах, «Газель». Потом чинно прокатила «музыкальная шкатулка» – тонированная «девятка», – облагораживая окрестности чудными звуками то ли тяжелого рока, то ли таджикского рэпа, а может, и того и другого одновременно.
А потом подъехал невзрачный темный автомобиль. Медленно опустилось переднее правое стекло. Три хлопка слились в один. Так бывает, когда кто-то торопливый или просто умелый ведет огонь из «ствола» с фирменным глушителем. Все пули попали в цель. После каждого попадания фигура на скамейке вздрагивала, не произнося ни звука.
Закончив стрельбу, водитель вышел из машины и двинулся к остановке. Он был невысокого роста, в темных брюках, темной, скрывающей очертания фигуры толстовке и в надвинутом по самые брови капюшоне. Он приблизился к сидящему, присмотрелся и…
И тут в кармане толстовки высветилось окошко телефона, и он сам забился, как рыба на крючке. Опять же без звука.
Москва. Начало нулевых.
Главное разведывательное управление.
– Мне нужен твой парень, Сергеич. Этот, как его… Ах да, Скоморох.
– Имей совесть, Леша! Он же всего десять дней как из командировки!
Хозяин кабинета, моложавый генерал, тяжко вздохнул:
– А то я сам не понимаю.
– А ежели понимаешь, возьми кого-нибудь другого. Из их отдела сейчас трое в Москве.
– Все-то ты знаешь, Сергеич…
Генерал снова вздохнул и искоса глянул на устроившегося за столом напротив здоровенного седого мужика в надежде, что тот войдет в его непростое положение (впрочем, других положений у начальства не бывает), но с грустью констатировал, что тот не повелся.
– Щас зарыдаю, – хмыкнул тот. – Колись уже, Леха, в чем дело?
Эти двое были знакомы давно и долго, с того самого дня двадцать с копейками лет назад, когда матерый оперативник капитан Федор Кандауров взялся опекать пришедшего в группу молодого и зеленого, как весенний лист, лейтенанта Алексея Краснова. Кое-чему научил его, пару раз серьезно помог, и у того со временем многое стало получаться. Этим и объяснялся тот факт, что наедине Краснов позволял себе обращаться к старшему по должности и званию на «ты» и называть его Сергеичем, сохранил с тех давно прошедших лет чувство уважения и благодарности к старшему товарищу и бывшему наставнику.
– В чем дело, в чем дело… – проворчал генерал. С некоторым усилием (животик мешал) он дотянулся до приоткрытого сейфа, извлек из его недр папку и протянул собеседнику. – Читай, сейчас все поймешь. – Он поднял трубку телефона внутренней связи. – Два черных кофе. Крепкий и очень крепкий. – Столько лет прошло, а вкусовые пристрастия старшего товарища из памяти не выветрились.
