Если хотите отправить меня в ад, забросьте меня на вечеринку, где я никогошеньки не знаю. А если хотите сделать все по-настоящему кошмарным, набейте помещение подвыпившими ребятишками из колледжа. И позаботьтесь, чтобы любой сумел пролить на меня выпивку. Не говорите мне про вечеринку заранее, – чтобы я заявилась туда в трениках, стянув волосы в хвост. И в довершение суньте мне под мышку кошачью переноску цвета розовой жвачки. С разобиженной карликовой таксой внутри.
Или лучше не стоит. Поскольку тогда вы превратитесь в моего брата Дункана. И уж поверьте, Дунканом вам быть не захочется.
Вот что он выкинул на сей раз. Он пообещал три недели присматривать за моей собакой Пикл, пока меня не будет в городе. Я ему напомнила, что Пикл любит кусать прохожих за лодыжки и людей в целом не жалует. И собак тоже. И вообще живых существ. Однако Дункан так искренне клялся, что сам хочет с ней возиться, что, даже зная его всю жизнь, я согласилась. Он божился, мол, всего себя посвятит ее комфорту, пока меня нет. Он даже шутил, мол, зажжет свечку с ароматом мяса, лишь бы она чувствовала себя как дома.
Мы договорились, что я привезу Пикл накануне отъезда, но к назначенной дате Дункан вообще забыл о собственном плане, словно его и не существовало вовсе. Вместо этого он решил устроить у себя «небольшое сборище добрых друзей», где его сосед Джейк выступит барменом. Джейк, в свою очередь, изобрел коктейль под названием «Ламбада», в состав которого входил домашний самогон. Джейк клялся, мол, достаточно нюхнуть его стряпню, и секс вам гарантирован.
Внезапно в квартиру размером с холодильник набились сто человек. И одной из них была я.
Самое худшее тут – не то, что Дункан раз за разом откалывает подобное. Самое худшее – то, что я раз за разом на это покупаюсь. А пострадать теперь придется моей эмоционально ущербной собачке.
Как всегда в подобных ситуациях, от Дункана не было ни слуху ни духу. Я протолкалась в его комнату, но там никого и ничего не было. Впрочем, последнее не совсем верно: были и грязные трусы на полу, и контейнеры от китайской еды трехнедельной давности, и плакаты с девицами в бикини – не было только самого Дункана. На кресло с откидной спинкой в углу, которое он притащил со свалки, была навалена выше моего роста куча грязной одежды. С одинокого гвоздя свисал престарелый моток елочных гирлянд, помаргивающий огоньками наподобие Вегаса.
Пробравшись к незаправленной кровати, я опустила на нее переноску с Пикл и наклонила, чтобы заглянуть внутрь. Из-под верхней губы Пикл показались клыки. Уши обвисли. В глазах светилась обида.
– Ты хочешь тут жить, да? – спросила я.
К моему удивлению, ответил мне голос у меня за спиной:
– Да я не против.
Голос принадлежал Джейку. Соседу по квартире, бармену и лучшему другу Дункана с десятого класса. Но до меня не сразу все это дошло, и не только потому, что он стоял в углу, где его не было видно. Он выглядел иначе – то есть радикально иначе – по сравнению с тем, когда я в последний раз его видела. Когда же это было? Черт его знает. Достаточно давно, чтобы он успел вырасти эдак на фут и раздаться во всех приятных мальчишеских местах, например в плечах, а еще приобрести гораздо лучшую стрижку – с перышками вместо дурацкой челки. Конечно, я его узнала, но он настолько не походил на человека, которого я себе представляла в тех редких случаях, когда вообще о нем думала, что я невольно спросила:
