Эдвард Джонс граф Торнборн умирал.
Еще несколько дней назад это был полный жизни мужчина, а сейчас… Сейчас призраки прошлого оказались так близко, что он мог отчетливо различить давно ушедших за грань.
– Рози… Моя Рози… – пересохшими губами прошептал он. – Я иду к тебе… Я не смог позаботиться о нашей малышке… Прости…
Граф смотрел на такую знакомую улыбку, свет от которой пронес через года. Да и как бы он смог забыть ее, ведь так улыбалась дочь – единственное родное существо на всей Ландоре. Ему бы еще совсем немного времени, ему бы успеть…
– К вам мэтр Гайс, ваша светлость, – почему-то очень тихо проговорила возникшая у кровати экономка. Он лишь кивнул в ответ. Сил осталось совсем мало, а дел – слишком много.
Оудэн Гайс, старый друг и поверенный внимательно изучил три документа, написанные уже неверной рукой друга. Буквы дрожали, но строчки были все такими же ровными, как всегда.
– Ты уверен, Эдвард? – приятель поднял взгляд на умирающего. – Титул только усложнит девочке жизнь, а Рорки… Рорки добавят неразберихи.
– Род Торнборн не должен прерваться! Не должен, Оудэн! А королевский дом – единственный, кто сможет гарантировать Мелиссе хотя бы относительную безопасность. Даже… – граф подался вперед и глухо закашлялся. Алые капли упали на белоснежный кружевной ворот рубашки. – Даже если дар драконов не перейдет к дочери.
Последние слова Эдвард Джонс уже прошептал и в изнеможении откинулся на подушки.
– Я все исполню, – сдавленно произнес поверенный, и его глаза подозрительно заблестели.
– Благодарю, друг. Прощай…
– Прощай, мой старый друг.
Последних слов Оудэна граф уже не услышал. Мэтр Гайс сам закрыл ему глаза.
– Отец! – двери спальни распахнулись, пропуская внутрь невысокую девушку, облаченную в свободную холщовую рубаху, узкие замшевые бриджи и высокие сапоги. – Отец!
Девушка остановилась и осеклась.
– П…почему задернуты шторы днем? И отец… Он.. Он… – едва слышно прошептала она.
– Он мертв, Лисси. – Оудэн обнял вмиг задрожавшую Мелиссу за плечи.
– Мертв?.. – она робко шагнула к кровати и, присев на краешек, взяла холодную руку в свои. – Вы… Вы позволите мне побыть с ним? Наедине.
– Разумеется.
Мэтр Гайс кивнул и вышел.
– Отец… Зачем… – это были ее единственные слова.
Они не часто говорили, но умели молчать вместе. Да и понимали друг друга почти без слов. И сейчас Мелисса отчетливо осознавала, что не мог он уйти просто так. Не мог.
Девушка вскочила и внимательно всмотрелась в лицо покойного. Ее взгляд скользнул по шее, в вырез рубахи. Затем она осмотрела руки. Сомнений не осталось. Черные извилистые линии под тонкой кожей говорили сами за себя. Граф умер не сам, ему помогли, использовав темную магию. Боги! Темную! Давно запрещенную на Ландоре! Ах, если бы отец не хранил так много секретов! Если бы больше доверял ей! Быть может тогда она сумела бы предотвратить его смерть? Помочь? Спасти?
– Я найду твоих убийц и отомщу! Клянусь! – тихо произнесла Мелисса.
Вся жизнь графа Торнборна была окутана тайной, которую он обещал когда-нибудь раскрыть дочери. А Эдвардс Джон всегда выполнял обещания.
На изящном туалетном столике, который он так и не убрал после смерти матери Мелиссы, лежала очень знакомая с самого детства книга. Взгляд девушки зацепился за сложенный листок бумаги, послуживший закладкой.
Закладкой?
Бред. Все сказания из книги отец знал наизусть и мог с закрытыми глазами отыскать нужный кусок текста. Значит… Рука сама потянулась к древнему фолианту.
«Часто в сказках гораздо больше правды, чем в жизни» – одна единственная фраза, написанная размашистым почерком отца.
Мелисса посмотрела на текст. Это была самая первая история, которую прочел ей отец. И, пожалуй, самая любимая. Девушка, словно раздвинув время, перенеслась в тот день, когда маленькая девчушка с копной непослушных кудряшек, небрежно собранных розовым атласным бантом, сидела на коленях еще совсем молодого графа.
