© Камса Стихиеборцев, 2025
1.
Было немного за девять часов вечера, но мне не спалось. С соседней койки раздавалось тихое посапывание Кирилла, не успевшего улечься в кровать, как сразу же уснувшего. По двери комнаты едва уловимо бряцали волночки работающего в полтона в гостиной телевизора, и периодически слышались редкие восклицания родителей, риторически бросаемые в воздух по поводу сюжета новостной телепередачи. Зоя и Люся тоже ушли в свою комнату, когда на Первом пробило девять, потому что следующие сорок минут были бы слишком скучны для мира детей, не испорченного суровостью реалий большого мира.
Я был уверен, что в отличие от Люси Зоя тоже не спала. Слишком мало времени в течение дня оставалось ей для того, чтобы подумать да помечтать. Глупо это, конечно, но куда же молодой девушке без мечтаний. Наверняка вспоминала она в этот момент и мою непростительную нерасторопность. Наверняка до сих пор злится на меня и презирает. Не надо было ввязываться в разборку с этими молокососами из «А» класса. Ну стерпел бы этот пинок и всё. Кто я такой, чтобы чувствовать обиду за себя? Да, они заслуживали трепки, но не в этот день, и не в это время. Это было бы справедливо – наказать их. Но я должен быть выше своего самолюбия, когда на мне лежит ответственность за остальных. Если бы я стерпел и не отвлекся, старшак не подкараулил бы за углом школы Зою и не стянул бы с нее шапку. Я бы этого не позволил. Как бы не позволил и кинуть шапку в подвал заброшки.
Как они смеялись! Идиоты! Знали бы они, с каким трудом родителям дается одевать нас. Как нам приходится ценить то, во что нас одевают. А им смешно! И мне совсем не стыдно перед ними, что выбравшись из разбитой форточки подвала я был черным от грязи. Я и так черномазый от природы! Не стыдно мне было, что поставил очередную затяжку на куртке от куска стекляшки. Немного обидно за стариков, вот и всё. Стыдно перед Зоей. Как же она краснела…
Полнотелые хлопья снега медленно прорезали блеклый шар фонаря, оставляя о себе память только в пунктирах на иконостасе в углу комнаты.
Есть ли Бог? Если родители верят, значит наверняка есть. Очень хотелось бы, чтобы был. Как жаль, что дети не могут сильно верить. Тогда может было бы намного проще, и он даровал бы нам какую-никакую, а помощь. Вот Кирилл слабоумный, а значит не может верить. Поэтому только мы с Зоей и можем его защитить. То же самое и с Люсей. Она для таких дел еще слишком мала. Она и разговаривать то еще до конца не научилась… Хотя иногда такое выдает…
Но другое дело Старик и Людмила Петровна. Они умные. Поэтому с ними никогда ничего и не случается. А может и правду говорят, что Бог видит добро? А я знаю, что они добрые. Даже Старик. И то, что они заставляют нас убирать наши комнаты, мыть посуду и ходить в магазин, это говорит только об их старости…Это ж насколько они древние, если у них на днях пятьдесят лет свадьбы? Может Алексей приедет. Надо будет ему напомнить, чтобы поздравил.
Интересно, когда меня уже оставит этот надоедливый сон? Этот громкий голос той Женщины. Я давно не боюсь той последовавшей за смехом сцены, и я не чувствую обиды за кипяток, следы которого до сих пор горят на груди. Я не помню Её лица, только красные руки с набухшими от тяжести чайника венами. Громко и заторможенно пульсирующими. Я не чувствую ничего. Так почему же из раза в раз?
Кем могли бы быть родители ребят? Наверняка Зоины – военные. Возможно, он – летчик, а мать – телеграфистка. Зоя даже осанку держит как-то по особенному. А у Люси – наверняка кондитеры, слишком уж она падкая на конфеты. Ну в крайнем случае пекари. С Кириллом, конечно, сложнее. Но уж точно – это слабые, трусливые людишки.
