Оукли
Мне надо в душ. Срочно. Пока я не вырубился от переутомления и обезвоживания и меня не пришлось тащить в раздевалку.
Но сейчас это не главное мое желание.
Вместо того чтобы избавиться от вони, поднимающейся из-под моей экипировки, как следовало бы, я задерживаюсь, чтобы сделать еще один круг по льду. Круг почета, если угодно.
Для большинства моих товарищей по команде сегодня просто окончание очередного победного сезона. Для меня – последний раз на этой площадке не только в качестве игрока, но и в качестве капитана местной команды «Пентиктон Сторм». Мне можно немного поностальгировать. Последние три года эта арена была моим вторым домом.
Привычный холод льда покусывает кожу под свитером, пока я, как побитый щенок, осматриваю пустой каток. Эта старая, допотопная арена помогла мне вернуть страсть к хоккею, когда меньше всего хотелось надевать коньки.
Здесь я каждую игру смотрел, как мама и сестра кричат во все горло, по-дурацки жестикулируя руками.
И здесь я понял, что могу быть лидером – реальной силой, с которой стоит считаться.
Прерывисто дыша, я медленно качусь вдоль бортов, оставляя за собой пушистые снежные борозды. Здесь спокойно. Непривычно тихо по сравнению с орущими толпами во время игры или колоритными речами тренера после проигрыша.
К тому времени как я выползаю со льда в коридор, ведущий в раздевалку, в груди тесно от нервов и чувства потери, с которым я, к сожалению, уже знаком.
Дверь раздевалки резко открывается, и я чуть не врезаюсь лбом в своего лучшего друга.
Ходячая кирпичная стена, также известная как Андре Спеца, расплывается в улыбке и хлопает меня по плечу.
– Я уже начал думать, что придется вытаскивать тебя со льда.
– Еще немного, и пришлось бы.
Андре поудобнее перехватывает свою хоккейную сумку, но потом просто отбрасывает ее в сторону и идет следом за мной к моему шкафчику. Я выгибаю бровь, но ничего не говорю и, рухнув на лавку, принимаюсь расшнуровывать коньки.
– Что? Я тебя подожду. Надо урвать как можно больше твоего суперзвездного общества.
– Ты так говоришь, будто мы больше никогда не увидимся. Мы не перестанем общаться.
Несмотря на попытки шутить, в его золотисто-карих глазах отчетливо читается боль. Больно не только ему.
– Вы справитесь. Со мной или без меня.
Он натужно смеется:
– Тебе идет скромность.
– Впитывай, большой парень. Может, научишься чему-то.
На этот раз он смеется по-настоящему.
– Не-а. Скромность – не мое.
– Тогда придется себя заставить, если хочешь занять мое место в следующем сезоне.
Он округляет глаза:
– Ни за что.
– Я почти убедил тренера. – Я пожимаю плечами. – Команде будет нужен новый капитан, а ты единственный, кому я доверяю.
Если он сумеет удержать член в штанах достаточно долго, чтобы по-настоящему сосредоточиться на чем-то кроме секса.
Андре скованно садится рядом.
– Я просил тебя этого не делать. Единственное, что у меня хорошо выходит, это махать кулаками и орать на защиту, чтобы сосредоточились. Я не могу вести целую команду.
– Просто подумай об этом. И все.
– Ага, ладно. Я подумаю. Но без обещаний.
– Без обещаний, – киваю я.
В тяжелом молчании я заканчиваю расшнуровывать коньки и, достав из шкафчика сумку, складываю их туда. Снимаю свитер и прочую экипировку, убираю все в сумку и надеваю футболку и спортивные штаны.
Когда я закидываю сумку на плечо, Андре, сведя брови, печатает на телефоне.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
Он вскидывает голову.
– Ага. Всего лишь последние приготовления к вечеринке. Вечер пятницы, помнишь? Если ты кинешь меня на собственной прощальной вечеринке, я тебя никогда не прощу.
